Исследования

Атомный проект в оценках Лаврентия Павловича Берии и создание советской атомной бомбы.

Введение

Лаврентий Берия, главный соратник советского вождя И.В.Сталина -  фигура поистине противоречивая в истории СССР. В тяжелейшие, военные и послевоенные, 1941-1949 гг. он взял на себя поистине героическую миссию – создание атомной бомбы. Его по праву можно назвать отцом Атомного проекта.

В обыденном сознании  в отношении фигуры Л.П. Берии во многом  закрепился стереотип, что он был палачом эпохи сталинских репрессий  с нездоровым интересом к представителям слабого пола. Известен и тот факт,  что его внуки  - дети  сына Серго Берии, из опасений партийного и общественного неприятия, отказались от столь громкой фамилии и в свое время сменили на менее приметную  Пешковы по матери. Политика развенчания сталинизма и «оттепели» времен Хрущева диалектическим отрицанием сметала все отслужившее, подчас незаслуженно умаляя и искажая реальные заслуги и существенную роль политических руководителей и исполнителей исторических задач предшествующих времен. Видимо, должен пройти не один десяток лет, измениться политическая ситуация,  должны быть рассекречены через положенный срок архивы, чтобы взгляд  на исторические события стал более объективным и непредвзятым.

Сейчас, по прошествии срока давности, открываются для изучения многие архивные документы военного и послевоенного времени в СССР. И становятся известны многие, ранее не известные, нюансы в биографиях личностей. Корректируются представления советской исторической школы, изменяется отношение к историческим  персонам,  на смену приходит новое, не политизированное, неидеализированное отношение к действительности.

В организации и реализации Атомного проекта в СССР в 1942-1949 гг.  на ключевую роль заслуженно может претендовать фигура Лаврентия Павловича Берии. И это помимо многих других крупных задач развития военной промышленности в целом, ключевых хозяйственных задач советской послевоенной экономики. Конкретные факты из жизни, переживания, отношение к людям и событиям своей биографии   отразились  в его личном дневнике, который он вел почти до последнего дня своей жизни. Перед читателем вырисовывается фигура человека гигантской работоспособности, масштабного стратегического мышления организатора-хозяйственника, способного достигать поставленных целей минимальными ресурсами, умеющего выделять и ценить способных людей, обладающего семейными ценностями вопреки расхожим стереотипам.

 По воспоминаниям  Б.Г. Музрукова, одного из директоров первого ядерного производства  ПО «Маяк»,  директора завода «Уралмаш» в г. Свердловске в военное время, - можно было позвонить Л.П. Берии в любое время суток и тот всегда был на своем рабочем месте. И это при том, что вряд ли кто-то из советских руководителей сидел больше Берии на совещаниях у Сталина во время войны.

Поражает не только работоспособность Л.П.Берии, но и широкий спектр его компетенции. Если, например, Анастас Микоян, тоже член команды И.В.Сталина, как и Л.П.Берия, имел четко обозначенный участок работы и за его пределы старался не выходить, то Лаврентий Павлович проявлял широчайшие компетенции в разноплановых отраслях и территориях страны советов.

До войны он занимался проблемами на Кавказе и значительно приподнял эту часть нашей страны в экономическом, хозяйственном и политическом плане. Кавказ очень развился под контролем и руководством Л.П. Берии.

Во время войны только по части задач НКВД он должен был вникать в вопросы внешней разведки (как нелегальной, так и легальной резидентур), контрразведки,  разведывательно - диверсионной деятельности спецотрядов и спецгрупп НКВД, деятельности особых отделов в армии и на флоте, борьбы с бандитизмом, а также вопросы деятельности производственных управлений НКВД, не считая таких мелких проблем, как ликвидация пробок на транспорте, поиск затерявшегося оборудования и пр[1].

Кроме того, он курировал производство танков, стрелкового вооружения, артиллерии, минометов, боеприпасов, систем ПВО, а также часто подключался к проблемам авиационной промышленности и ВВС.

Затем – промышленные наркоматы, прежде всего нефтяной и угольной промышленности и металлургические, а также железнодорожный транспорт.

Он вплотную занимался проблемами вначале эвакуации, а потом – восстановления экономики освобожденных территорий. А с конца 1944 года официально стал первой государственной фигурой в начинающихся работах советского Атомного проекта.

Команда Сталина внесла огромный вклад в историю нашей страны. Они вывели страну на мировой уровень, нас уважали, нас боялись. Мы стали конкурентоспособными в споре за мировое господство и смогли противостоять США. Более того, мы нашли в себе силы вывести страну из послевоенного кризиса, заново отстроить города, наладить хозяйство, повернуть экономический курс в новое русло. Но самое большое достижение – в этот послевоенный период, когда в стране была разрухи и нищета, мы создали атомную бомбу, предотвратили международный конфликт с американцами, спасли наше едва окрепшее после войны население от неминуемой гибели.

Неоднозначно отношение к репрессиям. Жестокость, но, возможно,  это механизм управления массами. Репрессии и террор были неотъемлемой частью советского государства с момента его создания. Интересно, что Ф.Э.Дзержинский не менее отмечен в осуществлении красного террора, но   в честь него названы улицы во многих городах.  Возможно, Л.П. Берия просто оказался жертвой политической дискредитации в перспективе новой смены власти.

 Удивляет и кажется контрастным, по отношению к укоренившимся стереотипам, отношение Л.П.Берии к своим близким,  к семье.  По дневникам видно, что он очень любил свою жену и сына. И часто сравнивал других женщин со своей женой, своей Нино. Сын вселял в него надежду, он мечтал увидеть его детей – своих внуков. Не дали. После смерти И.В.Сталина Берия прожил ровно 112 дней. Был расстрелян новыми преемниками власти.

Конечно, есть мнения очевидцев, кто-то хорошо относится к личности Л.П. Берии, кто-то плохо. Мнения действительно, противоречивы. Но в одном они схожи – Л.П.Берия, действительно, внес  колоссальный организационный  вклад в реализацию Атомного проекта  и решению оборонной задачи страны в целом.

Актуальность данной работы:

1)               Данная тема малоизучена, так как не было до недавнего времени подробных трудов о деятельности Л.П. Берии  по реализации Атомного проекта. Документы в отношении атомной бомбы начали рассекречивать только сейчас, по прошествии 70 лет. Именно поэтому печатные материалы в данной работе использованы большей частью современные.  Атомной проблеме в 2015 году исполнилось ровно 70 лет. Это совпало с массовым рассекречиванием архивных данных по атомной проблеме, что представляет несомненный интерес среди историков.

2)               Во-вторых, данная тема должна быть интересна широкому кругу людей, интересующихся данной проблемой и, в частности, личностью Л.П. Берии. Она раскрывает личные мысли, отношения,  чувства этого видного политического деятеля и главного соратника И.В. Сталина.

3)               В-третьих, эта тема интересна для исследователя, так как в этой работе представлены непосредственно личные дневники Л.П. Берии и автобиографическая книга его сына Серго Берии. А источники личного происхождения имеют высокую ценность в научных кругах, так как являются источником непредвзятого отражения  фактов биографии и происходящих событий в жизни автора.

Историография вопроса:

Историография по данной теме начала появляться в конце XX – начале XXI веков.

Историография разделена на два блока. Первый блок посвящен личности и роли Лаврентия Павловича Берии в создании Атомной бомбы. Второй блок посвящен созданию Атомной бомбы в СССР и на Урале.

В Хрущевский период в советской историографии возникло несколько мифов, которые автор данного исследования решил опровергнуть и доказать невиновность Л.П. Берии.

Во-первых, миф о том, что Л.П.Берия был палачом эпохи Сталинских репрессий. Автор Виктор Кузнецов в своей статье                     « Лаврентий Берия – главный герой атомного проекта СССР[2]» доказывает, что Берия был активным противником незаконных методов ведения следствия. За годы его руководства Народным Комиссариатом Внутренних Дел (НКВД) СССР было освобождено 185 тыс. 571 человек. Все они отбывали срок за контрреволюционную деятельность по статье 58 УК РСФСР.

После смерти И.В.Сталина Л.П.Берия был инициатором проведения широкомасштабной амнистии и других демократических преобразований. Тот же самый факт приводит и наш земляк, работавший в числе первостроителей Владимир Коровин в своей книге « В логове Кузькиной матери[3]» доказывает то, что при Берии ГУЛАГ подвергся перепрофилированию. Ему было придано больше созидательных функций в ущерб его основному предназначению – умерщвлению людей. Изменился режим лагерей. Берия сумел не только улучшить условия лагерей, но и сумел создать здоровый климат в коллективах атомной отрасли. Несмотря на жесточайший режим секретности, ни в городе не на предприятиях репрессий не было[4]. Так же считал и Гольдштейн и, главное, Серго Берия[5].

Второй миф, что Берия имел нездоровый интерес к представительницам слабого пола, с первых строк опровергают сами дневники Л.П. Берии, например, запись от 07.05.1943: « Сегодня у Кобы встретился с писательницей Вандой Василевской. Полячка, умеет себя подать. Сразу вспомнил Нино. Давно не видел ее. Конечно, я виноват перед ней, но и она виновата. А может никто из нас не виноват, а виновата война и моя дурацкая жизнь, когда давно не принадлежишь ни себе, ни семье. Да, от женщин мы отвыкли не до них[6]». Идея представить Берию сексуальным маньяком была впервые озвучена на Пленуме ЦК в июле 1953 года. Секретарь ЦК Шаталин, который, как он утверждал, делал обыск в служебном кабинете Берии, нашел в сейфе «большое количество предметов мужчины-развратника». Потом выступил охранник Берии Саркисов, поведавший о многочисленных его связях с женщинами. Естественно, никто всего этого не проверял, однако сплетня была пущена и пошла гулять по стране. «Будучи морально разложившимся человеком, Берия сожительствовал с многочисленными женщинами...» — записали следователи в «приговор».

Есть в деле и список этих женщин. Вот только незадача: он практически полностью совпадает со списком женщин, в сожительстве с которыми был обвинен арестованный за год до того начальник охраны Сталина генерал Власик. Надо же, как не везло Лаврентию Павловичу. Такие возможности были, а бабы доставались исключительно из-под Власика! А если без смеха, то проще простого: взяли из дела Власика список и присобачили к «делу Берии». Проверять-то кто будет? Нина Берия уже много лет спустя в одном из своих интервью сказала очень простую фразу: «Удивительное дело: Лаврентий день и ночь был занят работой, когда ему было иметь дело с легионом этих женщин!» Ездить по улицам, возить их на загородные виллы, а то еще и к себе домой, где была жена-грузинка и жил сын с семьей. Впрочем, когда речь идет о том, чтобы очернить опасного врага, кого интересует, что было на самом деле?[7]  В другой литературе отмечались факты на основании слухов, например у Гольдштейна Я.Е.: « Говоря о внимании Берии к Марье Петровне, я чувствовал: Махонин гордится. Не то ею, не то сходством своих симпатий и Берии. Стоило ли? Каким бабником был тот, общеизвестно[8]». Кремлев С. отмечал, что у Берии, судя по дневниковым записям, была любовница, но одна. Известно письмо Нино Берии Хрущеву, написанному в 1954 году, это была единственная любовница Берии, о существовании которой он сообщил жене сам в 1942 году[9].

Несомненно, все авторы отмечали особый организаторский талант Л.П. Берии. Как он вел кадровую политику по замещению должностей, как курировал несколько отраслей промышленности одновременно, как грамотно распределял средства и ведал народным хозяйством. Прудникова Е. заслуженно гордо назвала свое произведение: «Берия – последний рыцарь Сталина». Такой работоспособностью не обладал ни один соратник И.В. Сталина, какой обладал Л.П. Берия[10]. Как писал Коровин: « Время меняет многое. Возможно, что «последний враг народа» Л.П. Берия будет считаться первым демократом обустроенной России[11]».

В Советский период не было литературы по истории ядерного оружия на Урале. Все потому, что все факты были засекречены, и об Озерске, первой производственной площадке по созданию атомной бомбы,  нельзя было ничего писать и говорить. Все изменилось после аварии на Чернобыльской АЭС. Тогда впервые упомянули об аварии 1957 года на химическом комбинате «Маяк». И все узнали тайну «Сороковки» (официальное почтовое название города было в те времена-Челябинск-40). В 1995 году выходит книга нашего земляка В.Н. Новоселова « Тайны Сороковки»[12],  где он впервые рассказывает о создании ядерного щита, об истории Химического комбината «Маяк» и города. В этом же году выходит книга А.К. Круглова « Как создавалась атомная промышленность в СССР[13]», которая дала более подробную суть данной проблемы. Особую ценность представляет трехтомное издание «Атомный проект СССР. Документы и материалы» в 3-х томах, выпущенное с 1998  по 2007 год разными издательствами г. Москвы и г. Сарова. В 2014  году вышла книга В.Н.Новоселова «Атомное сердце России»[14]. Это его последняя книга, посвященная развитию ядерного производства.

Но история атомной промышленности и города Озерска не закончилась на трудах В.Н. Новоселова. 2015 год дал новый толчок освещению этой проблемы. Вскрылись архивы. В 2015 году выходит полное собрание дневников Л.П. Берии от издательства Яуза-пресс[15]. Это вклад в историческую науку и возможность освещения данной проблемы глазами самого Л.П. Берии.

Также в данной работе использована периодическая печать. Исторический популярный журнал «Дилетант» №001 за декабрь 2015-январь 2016 года[16]. Этот номер  полностью посвящен Советскому атомному проекту и плану маршала Берии.

Таким образом, только постсоветский период открыл эту станицу истории, истории атомной промышленности и закрытых городов Озерска (Челябинска-40), Сарова (Арзамас-16), Лесного (Свердловск-44) и других. Здесь уже нет советской идеологии, в это время историческая наука уже отошла от советских стереотипов. Здесь прослеживается стремление историков рассматривать процессы с точки зрения объективности, подлинного историзма. Историки уже свободно писали, освободившись от грифа секретности.

Цель: Изучить реализацию Атомного проекта на основании личных воспоминаний Л.П. Берии.

Задачи:

1) Обозначить главную проблему по реализации Атомного проекта.

2) Осветить роль советской военной разведки в истории создания атомной бомбы.

3) Исследовать вопрос о начале работ по созданию советской атомной бомбы

4) Обозначить роль Л.П. Берии в создании советской атомной бомбы.

5) Осветить план Гарри Трумэна в отношении Японии и СССР.

6) Раскрыть план Лаврентия Берии по реализации Атомного проекта

7) Исследовать этапы создания Советской атомной бомбы на заводе № 817.

8) Сделать выводы по реализации Атомного проекта во главе с Л.П. Берией

            Хронологические рамки: Тема охватывает период с 1941 года по 1949, т.е. с начала работы советской военной разведки по вопросу создания первой атомной бомбы и до взрыва РДС-1.

          Объект исследования: Атомный проект в дневниках Л.П. Берии

          Предмет исследования: Реализация атомного проекта на практике.

          Принципы, методы и подходы к исследованию:

1.Принцип историзма, т.е. изучение исторического явления в динамике его изменения, становления и развития  - реализация Атомного проекта и создание первой атомной бомбы

2.Принцип научной объективности – привлечение широкой совокупности фактов в осмыслении источников.

3. Системный метод – направлен на выявление взаимосвязи явлений.

4. Сравнительно-исторический метод, с помощью которого удается сравнивать то или иное положение в рассматриваемые периоды.

5. Дедуктивный метод – исследование исторического события от общего к частному (От мирового масштаба – до города Озерска).

 Анализ  источников: Источники личного  происхождения  (опубликованные дневники Л.П. Берии[17], автобиографическая книга сына Л.П.Берии - Серго Лаврентьевича Берии[18]). В основном весь материал по данной теме представлен фондами Муниципального архива Озерского городского округа. Архивные материалы продолжают рассекречивать, и появляется много новых документов по данной тематике, которые представляют интерес для исследователя. Тема была исследована на основе неопубликованных и опубликованных источников. Группу неопубликованных источников составляют материалы Муниципального Архива Озерского Городского Округа (МАОГО)[19], где было изучен фонд 111, опись 1. В данную научную работу были взяты дела за 1945, 1947 и 1948 гг. Они подразделяются на Приказы Начальника строительства №859[20] , Приказы Начальника Строительства №859 МВД СССР по производственной деятельности[21], Распоряжения Начальника Строительства  МВД по производственной деятельности[22], Приказы Начальника Строительства № 859 МВД СССР по производственной деятельности[23].

Воспоминания первостроителей: Д.А. Овакимяна[24].

Неопубликованные источники представлены архивными материалами Г.И. Турова[25].

Опубликованные источники представлены архивными материалами. Российского государственного архива социально-политической истории: документ.3: Ответы Сталина И.В. на вопросы, заднные московским корреспондентом "Сандей Таймс" Александром Вертом в своей записке на имя Сталина И.В. от 17-9-1946 с приложением справок МИД СССР, записок Берия Л.П., откликов на ответы Сталина И.В. и письма Александра Верта.

Источники технического происхождения: видеозапись «Атомная осень 1957 года[26]». Эти источники дополняют текстовую основу данной работы и дают точную картину строительства города на первоначальном этапе. Также научная работа основана на комментариях самого исследователя в расшифровке дневниковых записей Л.П. Берии.

Новизна исследования: Новизна исследования состоит в том, что данная тема малоизучена, из-за долгой засекреченности архивных материалов. Также данная тема мало освещена в научной и исторической литературе. Здесь использованы уникальные исторические источники.

Апробация работы: Данная работа апробирована на Всероссийской студенческой научно-практической конференции с международным участием « Студент и наука( гуманитарный цикл) – 2016» в г. Магнитогорске. Данная работа является победителем конкурса научно- исследовательских работ студентов и аспирантов ФГБОУ ВПО «ЧГПУ» в номинации «Исторические науки».

Выводы исследования: Могут быть использованы на уроках истории в 9-11 классах по истории своего края и истории СССР в рамках тем по «Истории Атомной промышленности» и «Истории родного города Озерска» и при подготовке докладов и рефератов школьниками.

Структура научной работы: В структуру научной работы входит введение, где определена актуальность данной работы, цели и задачи, объект и предмет исследования, дан краткий историографический обзор и анализ источников, определены хронологические рамки исследования.

Основная часть состоит из 2 глав. Первая глава посвящена Атомному проекту в СССР и мире преимущественно на основании дневников Л.П. Берии. В главе 6 параграфов, освещающих данную проблему с разных сторон и приводящих к единым выводам.

Вторая глава посвящена созданию Атомного реактора в городе Челябинск-40 (ныне Озерск). Исследователь специально провел две параллели, чтобы сравнить, как осуществлялся атомный проект на практике, какие проблемы существовали в реальности, какой контраст был между устремлениями руководства и суровой реальностью при воплощении проекта. В главе 3 параграфа раскрывают этапы создания ядерного реактора соответственно по годам с 1946 по 1948 год. В 1949 году произошло испытание атомной бомбы, и этим фактом заканчивается данный проект.

     В заключении сделан общий вывод по всей работе.

В конце представлены основные источники и литература, которые были использованы в работе.

 

                    

 

 

                  

 

 

 

 

Глава 1. Атомный проект глазами Лаврентия Павловича Берии.

§1. Главная проблема атомного проекта

«Подождите с вашим атомом. У нас танков и самолетов не хватает».

И.В.Сталин

В 1944 году Л.П.Берия был назначен куратором атомного проекта: в постановлении ГКО СССР о лаборатории № 2 И.В.Курчатова именно Берии поручалось « наблюдение за развитием работ по урану»[27].

А первоначально проблема атомной промышленности начала активно развиваться в ведущих странах Европы. Первым ее разработчиком является Германия. В 1939 году она предпринимает попытку создать атомную бомбу[28]. К середине 1941 года Урановый проект Германии вызвал атомный бум сначала в Великобритании, а затем в США[29]. Однако военная катастрофа на восточном фронте похоронила надежды Третьего рейха получить в свое распоряжение «урановую машину».

Правительство Великобритании, опасаясь, что Гитлер первым может использовать сверхбомбу, санкционировало работу над атомным оружием практически одновременно с Германией.

СССР не остался в стороне. В начале октября 1941 года в первом разведывательном Управлении НКВД СССР на основании агентурных данных из Лондона об «английских работах по урановой бомбе» была подготовлена справка. Был также подготовлен проект письма Л.П. Берии И.В. Сталину о содержании разведматериалов и о необходимости  организации работ по атомной энергии в СССР. Однако это письмо отправлено не было. Шла война, и у государства стояли совершенно иные задачи[30].

Из дневников Л.П. Берии от 28.03.1942 г.: «На вопрос о создании атомной бомбы в СССР Сталин сказал: «Пока ничего не засылайте, дело похоже важное, а мы все равно сейчас не потянем, у нас танков и самолетов не хватает и еще не известно, как дело летом пойдет. Думаете, я шапками закидать хочу. Нет, знаю, что тяжело, но людям надежда нужна…Сейчас дело с мертвой точки сдвинули, самое тяжелое пережили, когда могли дрогнуть. А теперь, как ни крути, верх наш будет. Не в этом году, так в следующем. Как работать будем и воевать, так и будет.

… подождите с вашим атомом. Но ты, Лаврентий, это дело не забрасывай, немного легче вздохнем, и начнем разбираться. Пока собирай информацию, я тоже кое с кем посоветуюсь. До войны мы это дело вроде хотели начинать, по электростанциям»[31].

На тот момент вопрос о создании атомной бомбы был отложен на неопределенный срок. Но государство было заинтересовано новым направлением военной промышленности. Оно могло вывести СССР на новый уровень, обеспечить ему право монополии и мировой безопасности. Вопрос отложили, но начала тайно работать разведка, были получены данные, которые ускорили работу ученых по созданию нового мощного оружия.

 

 

 

 

 

§2. Данные военной разведки по вопросу о создании атомной бомбы

Немаловажную роль следует уделить секретной разведке, проводившейся в 1941-1943 годах СССР. Идея об Атомном проекте не была забыта, она активно развивалась, но делалось это в тайне от всех.

Все началось с первого сообщения разведки об атомной проблеме. 27 января 1941 года 5-ый отдел ГУГБ НКВД СССР направил оперативное письмо заместителю нью-йоркской резидентуры Г.Б. Овакимяну с задачами научно-технической разведки по проблеме урана-235[32]. Этот документ, хранящийся в самых труднодоступных помещениях сверхсекретных архивов, официально называется так: «Письмо № 1 по «XY» от 27.01.1941 г»[33].

«XY» - кодовое обозначение научно-технической разведки. Оперативное письмо №1 было направлено 27 января 1941 года «Геннадию» от «Виктора» и в нем впервые упоминается уран-235. Эту дату можно считать началом эпохи атомного шпионажа.

«Геннадий» - заместитель резидента в Нью-Йорке Гайк Овакимян.

«Виктор» - один из руководителей «XY» в Москве Павел Фитин.

Оперативное письмо четко ставило задачи для разведчиков в Америке. Оно охватывало все области науки и техники, которые не только представляли интерес для обороны, но могли открывать новые направления.

«30.О уране-235.   В шанхайской газете «Норс Чайна Дейли Ньюс» от 2606.1940 г. была помещена статья о работе, проводимой физическим отделением Колумбийского университета (Нью-Йорк) по получению нового вещества, обладающего громадной энергией, превышающей энергию угля в несколько миллионов раз, это вещество названо U – 235. О первых результатах этой работы было напечатано в официальном органе американских физиков – в «Физикал ревью».

В конце февраля прошлого года в университете Минезоты (имеется ввиду Миннесота - примечание автора) под наблюдением профессора Альфреда О. Ниера это вещество в минимальных количествах было якобы получено в чистом виде и испытано при помощи колумбийского 150-тонного циклотрона (установка для дробления атома в Колумбийском университете)…Испытания дали положительный результат и стимулировали дальнейшие усилия в этой работе. Данной проблемой занимаются и советские физики и, по-видимому, эта проблема реальна»[34].

Наши разведчики не только внимательно следили за достижениями науки и техники в Америке и других странах, но и тщательно изучали прессу всего мира. Не появись небольшая заметка в Шанхайской газете об открытии нового вещества, возможно, уран – 235 не привлек бы тогда внимания,   а советские физики не думали бы еще всерьез, что разведку можно использовать весьма эффективно.

Открытие нового радиоактивного элемента влекло за собой использование ядерной энергии в военных целях за рубежом. Об этом было хорошо осведомлено уже в тот момент (1941 год) советское правительство и наверху уже понимали угрозу новой волны в мировой военной промышленности. Ученые же к тому времени были еще не вполне осведомлены о тонкостях ядерной технологии.

Известен диалог между  2-м управлением ГРУ и АН СССР, где руководители ГРУ запрашивают спецотдел АН СССР о том, реальна урановая бомба или нет. Им ответил академик Виталий Хлопин (советский радиохимик, впоследствии один из ведущих участников Атомного проекта ):

« Сообщаем, что Академия наук не располагает никакими данными о ходе работ в заграничных лабораториях по проблеме использования внутриатомной энергии, освобождающейся при делении урана. Мало того, за последний год в научной литературе, поскольку она нам доступна, почти совершенно не публикуются работы по решению этой проблемы. Это обстоятельство, единственно, как мне кажется, что дает основания думать, что соответствующим работам придается значение и они проводятся в секретном порядке. Если разведывательное управление располагает какими-либо данными о работах и проблеме использования внутриатомной энергии урана в каких-нибудь институтах или лабораториях за границей, то мы просили бы сообщать эти данные в спецотдел АН СССР»[35].

За 1942 год материалов разведывательной группы пришло в Москву: 17 августа 1942 года – 138 документов, 24 августа 1942 года – 17 документов, 25 августа 1942 года – 122 документа, 2 сентября 1942 – 11 документов. С этими материалами лично ознакомился Игорь Васильевич Курчатов, пользующийся особым расположением Л.П. Берии. Л.П.Берия лично следил за ходом разведывательной операции.

Как же проводились разведывательные операции, и как нашим разведчикам удалось собрать столько важной информации, чтобы мы смогли создать точною копию американской атомной бомбы?

Разведчики в полной мере использовали ту симпатию, которую наша страна вызывала в то время – ведь главную тяжесть войны с фашизмом вынесли именно мы.  А между союзниками существовала договоренность, что всеми последними достижениями они будут делиться.  Политические руководители США и Англии не выполняли эти условия, поэтому эту обязанность взяли на себя ученые.

Английские и американские ученые, поставлявшие информацию об атомной бомбе советским спецслужбам, делали это исключительно из идейных соображений[36]. И в большей мере они склонялись к идее: атомная бомба не может принадлежать одной системе.

Главным информатором советской разведки был Клаус Фукс. Молодой, талантливый физик, коммунистических взглядов, он бежал от нацистской Германии в Англию. Фукс прошел канадские лагеря для интернированных (подозрительных немцев), в 1941 году сам вышел на советскую разведку и предложил свои услуги. В то время он работал в группе физика Рудольфа Пайерлса, которая занималась проблемой разделения изотопов урана. Фукс встречался с советскими агентами и рассказывал об исследованиях группы. А в 1943 году по рекомендации Пайерлса он стал участником Манхэттенского проекта – США и Англия друг от друга секретов не держали и работали над атомным проектом вместе. С 1944 года Фукс передавал советской разведке все сведения, которые получал по своей исследовательской работе. Именно его описания «Толстяка» помогли группе Курчатова двигаться в правильном направлении[37].

Сам Берия получал лично данные разведки. Он писал об этом в своем личном дневнике, который вел с 1938 года. Он  ласково называл его «дружок»[38], и старался фиксировать в нем важные события своей жизни. Первая запись об атомной бомбе появилась 28 марта 1942 года. В этот день Сталин принял последними Маленкова (21.50 – 00.05) и Берию с (23:55 до 00:05). В кабинете с 18:30 до 00:05 безотлучно находился также Молотов[39].

«Доложил Кобе (псевдоним Сталина) данные об атомной энергии урана. Были только Георгий и Вячеслав. Сказал, что есть данные, что можно за счет реакции расщепления 10 кг урана получить бомбу по силе 1600 тонн тола. Нужны целые заводы, стоят дорого.

Он спрашивает: «а данные точные?». Я говорю, источники пока не подводили, потом данные перекрестные. Мы эту линию ведем уже больше года, будем активизировать, подготовили вам письмо, товарищ Сталин…[40]».

Действительно, данные военной разведки были самыми точными. Наши спецслужбы широко раскинули свои сети. Об этом, в частности, свидетельствовал П.Судоплатов. Он писал: «Нам удалось проникнуть в окружение Оппенгеймера, Ферми и Сциларда через Фукса, Понтекорво и других. Чрезвычайно ценную информацию мы получали на последней стадии работ накануне первого экспериментального взрыва и производства первых бомб»[41].

Военная разведка сыграла немаловажную роль в рождении советской атомной бомбы. Может и не честный, но необходимый шпионаж существенно ускорил процесс разработки нового оружия и во многом защитил страну от грандиозных планов Америки. Это было тяжелое для  нашей страны время – военное и послевоенное, когда страна начала только подниматься из руин. Совместная работа разведчиков и ученых заслуживает  уважения, ведь в такое тяжелое для страны время ученые во главе с Л.П. Берией нашли в себе силы и средства, чтобы создать оружие колоссальной мощности в короткий срок, и разрушили монополию США в атомной отрасли.

                     

 

 

§3. Начало исследовательских работ по созданию атомной бомбы.

Победа под Сталинградом 2 февраля 1943 года позволила более оптимистично смотреть в будущее, уделить внимание не только сиюминутным нуждам фронта, но и заняться осуществлением долговременных программ, рассчитанных на получение результата в послевоенное время[42].

Из дневников Л.П. Берии: «Идет третий год войны. Конец видно, но далеко…»[43]

Советский Союз вступил в это тайное соревнование по  реализации Атомного проекта позже всех. 15 февраля 1943 года Государственный Комитет обороны принял решение о создании единого научного центра по разработке атомного оружия во главе с И.В. Курчатовым[44].

Дело было секретным. В лаборатории делали все необходимые эксперименты по созданию атомной бомбы, основываясь на данных разведывательных групп.

Как писал В.Н. Новоселов,- «была «Теория Большого скачка», то есть из лаборатории сразу бомбу. Но все, кто занимался экспериментальной наукой, понимали, что лабораторный результат это одно, а серийное или промышленное производство, это абсолютно другое»[45].

Берия следил за этими работами лично. В тот момент он еще не был назначен куратором Атомного проекта, но взял реализацию этой деятельности под свой личный контроль. Это прослеживается по его дневникам.

Запись от 30.09.1943 года: « Хорошо работает Первухин (Первухин Михаил Георгиевич (1904-1978), советский государственный деятель, генерал – лейтенант инженерно-технической службы (1944). В 1943-1944 г. Куратор Атомного проекта по линии Совнаркома, в 1945-1953 гг. член атомного Специального комитета при СНК (СМ) СССР[46]). Первухин сейчас тянет и «Мимозу» («Мимоза» - личное кодовое наименование агентурной разработки «Энормоз». Так в 1-м Управлении НКВД СССР обозначались разведывательные материалы по атомной бомбе, получаемые из Англии и США, а также проблема атомного оружия в целом. Даже в своем дневнике Л.П. Берия для конспирации заменил атомный проект его кодовым словом[47]). Интересное дело. Я докладывал товарищу Сталину год назад. Но тогда было недосуг. Работал Фитин (Фитин Павел Михайлович (1907-1971). С февраля 1941 по июнь 1946 г. Начальник 1-ого Управления НКГБ СССР и НКВД СССР ( внешняя разведка)[48]).

Дело важное, Коба интересуется. Сказал, надо работать. Но мне хватает своего. Сейчас ускоряется, приняли решение ГОКО. Но, похоже, работают без огонька. Это понятно, люди не знают, зачем им в военное время ставят непонятные задачи. А ученые есть ученые.

Курирует Вячеслав (На начальном этапе возобновления атомных работ в СССР во время войны вся организующая деятельность шла через В. М.Молотова[49]), к нему бегают из академии, активничают, засуетились. Может утечка информации? Почему Иофе так активничает? Жалко, сейчас не до этого. Надо готовиться к встрече (Очевидно, имеется ввиду подготовка встречи И.В.Сталина, У.Черчилля и Ф.Д. Рузвельта в Тегеране[50]). Все на мне, Всеволоде и Фитине. Надо поговорить с Всеволодом. Похоже, охрану взвалят на меня. Коба все-таки больше доверяет мне…[51]»

Было очевидно, что в скором времени советский Атомный проект должен был возглавить Л.П. Берия.

19 мая 1944 года М.Г. Первухин направил докладную записку И.В. Сталину по проблеме Урана и приложил к ней докладную записку И.В. Курчатова – тоже на имя Сталина.

20 мая 1944 года  Первухин практически тот же текст отправил В.М. Молотову - недавнему заместителю И.В. Сталина по ГКО, и новому заместителю Сталина – Л.П. Берии. Берия ознакомился с запиской 25 мая 1944 года и пометил: «Важное. Доложить товарищу Сталину. Поговорить с т. Первухиным. Собрать то, что имеется по Урану 25.V.1944»[52].

Запись в дневнике Л.П. Берии от 26.05.1944: « Первухин направил товарищу Сталину записку по «Мимозе». Отдельно Вячеславу и мне. Просит принять вместе с Курчатовым для доклада. И хочет переложить все на меня. Особый совет по Урану – я председатель, Первухин – заместитель, члены Молотов и Курчатов.

Курчатова знаю плохо (на тот момент молодой ученый только входил в доверие Л.П. Берии[53]), но чувствую, надо поддержать. Дело он ставит, вроде бы, толково. Первухин видно боится единоличной ответственности. Пока этими делами он ведает больше всех, а возможности у него ограничены. Даже не член ГОКО. Сам не потянет, тут он прав. Надо подключиться мне и брать все в свои руки. Сейчас не 1941 год, можно заняться Ураном вплотную.

Переговорил с Всеволодом (Всеволод Меркулов и его разведывательный аппарат[54]), они за этот год накопали по Урану за кордоном. Говорит, особенно полезен Эмигрант (Клаус Фукс, немецкий физик-эмигрант, который работал над английским и американским Атомным проектом и передавал в Советский Союз обширную провокационную информацию[55]). Надо переговорить с Первухиным и чтобы он захватил с собой Курчатова. Надо познакомиться поближе. Потом доложу товарищу Сталину. Главное, подобрать людей. Первухин просит Кобу создать при ГОКО специальный совет по Урану со мной в качестве Председателя, а он заместитель председателя. Фу, черт, я уже это записал. Устаю. Доложить товарищу Сталину как важное»[56].

Во-первых, Берия лучше разбирался в этой проблеме, так как данные советской разведки доходили лично до него, во-вторых, он имел непосредственный контакт с группой ученых и работал с ними лично. В-третьих, он, располагая данными советской разведки о перспективных планах США, больше всех понимал объективную необходимость создания атомного оружия в СССР.

Перед учеными в то время стояли поистине невыполнимые задачи. Об этом также свидетельствует выше представленная запись Л.П. Берии. В военное время, когда в стране разруха и истощение всех средств и ресурсов, группа ученых начала свои исследовательские работы. Было тяжело. Они не понимали, зачем в то время, когда в разгаре война, нужна атомная бомба.

Запись в дневнике Л.П.Берии от 20.11.44: «Бардак полный, работы ведутся кустарно, могли бы активнее действовать. Махнев докладывает, что запас радия, 4 грамма, Курчатов держит в картофельной яме. Это очень ценный и дорогой материал»[57].

А на самом деле, правительство и, в частности, Берия понимали, оружием какой силы они будут располагать, если этот проект удастся. Но пока на практике они не могли этого проверить, и на 1944 год эти идеи о мощности атомного заряда были фантастическими.

Запись в дневнике Л.П. Берии от 27.05.1944: «Записка Первухина не выходит из головы. Сам докладывал Кобе, а не верится, что такое можно сделать. Похоже на чепуху, грузовиком взрывчатки уничтожить целую дивизию. Но американцы деньги зря тратить не будут, значит, это или дезинформация, или правда. Ученые считают, что правда. В ГОКО этот вопрос уже поднимался, что-то делается. Но в любом случае денег на это пока нет, и людей мы выделить не сможем»[58].

Эта запись интересна сама по себе, как свидетельство того, как изменялась психология Л.П. Берии – от естественных сомнений человека доатомной эпохи в возможностях внутриядерной энергии к активной работе одного из творцов реального атомного века.

Но время шло. Разведка приносила новые материалы об американской атомной бомбе. Уже 3.10.1944 Берия сообщает в своем дневнике, основываясь на письме И.В.Курчатова от 29 сентября 1944 года о создании в США городов по разработке атомной бомбы[59]. Именно с того момента появилась идея о создании производственной площадки – города, где соберется наука и инженерно-технические силы в одном месте  для реализации единой цели.

«Курчатов снова прислал письмо прямо на мое имя. Пишет, за границей создана невиданная по масштабу в истории мировой науки концентрация научных и инженерно-технических сил в проблеме Урана. Просит дать указания о такой же организации работ у нас.

Пока дела идут слабо, я это знаю без Курчатова. Наверное, пора говорить с Кобой. Спрашивал у Вячеслава и Первухина, они как-то уклоняются, видно боятся ставить вопрос перед Кобой решительно, а у Первухина возможностей нет. Придется мне. Боюсь, что Коба и это на меня взвалит. Ну ладно. В Наркоматах дела более-менее налажены, все остальное тоже. Текучка. После войны будет тоже самое, только полегче. А это дело новое, большое, мне подойдет.

Хочется после войны взять на себя строительство, города разрушены, можно перепланировать и построить по-новому. И в Москве можно тоже. Но Коба строительство мне не отдаст. Слишком легкое дело. Строителям что! Они строят из того, что им дает промышленность. А заставить работать промышленность тяжелее, чем строительство. Так что Коба даст мне что-то трудное. А Уран как раз трудное и с размахом. Над тем, что пишет Курчатов надо подумать»[60].

Уже из записей в дневнике Л.П. Берии можно видеть, как нарастало скрытое недовольство Курчатова тем, как к Урановой проблеме относится Молотов, да и Первухин.

Еще 8 сентября 1944 года Курчатов письменно докладывал В.М. Молотову о пуске циклотрона в Лаборатории №2, выражал адресату «горячую благодарность за помощь» и заканчивал так: «Я был бы очень рад, если бы Вы могли уделить хотя бы небольшое время и ознакомиться с этой установкой». Однако Молотов, хотя его загруженность была не больше, чем у Л.П. Берии, на приглашение не откликнулся.

И 29 сентября 1944 года Курчатов направил письмо Берии, написанное от руки – в силу его крайней конфиденциальности. Возможно, он и до этого обращался прямо к Берии, но в личном архиве Курчатова сохранился проект только этого письма – без формального грифа секретности и без пометы «Экземпляр единственный», которую Курчатов в своих рукописных документах обычно проставлял. Содержание при этом было предельно закрытым.

Курчатов сообщал Берии, что познакомился с разведывательными материалами по Урану, и констатировал, что у нас дела идут «совершенно неудовлетворительно», несмотря на «большой сдвиг в развитии работ по урану в 1943-1944 гг.» Там же было сказано, что отражено в дневнике Берии о концентрации сил.

Интересна концовка письма:

« Зная Вашу исключительно большую занятость, я, все же, имею ввиду исторического значения проблемы урана, решился побеспокоить Вас и просить Вас дать указания о такой организации работ, которая бы соответствовала возможностям и значению нашего Великого Государства в мировой культуре»[61].

Похоже, Курчатов понимал, что они имеют дело с явлением общего исторического масштаба. Открытие Урана- 235 стало новой важной главой в истории мировой науки. Более того, позднее атомная отрасль станет новой главой в мировой истории.

Тем более со временем проблема стала более реальной, так как американцы уже были близки к цели –  испытания атомного заряда уже были запланированы на следующий 1945 год. Правительство СССР это понимало. Нужно было ускорять темпы производства.

Запись из дневников Л.П. Берии от 10.10.1944: «Поговорил с Всеволодом по Урановым делам. Вызывал Первухина. По данным Всеволода, Урановая Бомба дело реальное и американцы получат ее в следующем году и применят к Европе»[62].

Действительно, первоначально США хотели провести испытания атомной бомбы не на Хиросиме и Нагасаки, а на Германии. 1945 год – ее конец был очевиден, и знали об этом не только СССР, но и Америка. Это Испытание должно было доказать, что американцы единственные монополисты на обладание атомной бомбы, развеять надежды А.Гитлера на ее создание, хотя именно Германия первоначально предпринимала попытки по созданию атомного оружия - Германия была первопроходцем в этом деле. О планах американцев СССР узнавал из своих источников (хорошо информировал  Клаус Фукс).  С точки зрения военно-политических планов нашему государству это было невыгодно. Для нас первоочередным делом было - завершить войну, одержать победу над фашизмом. Бомба США могла только усугубить всю ситуацию, отбросить нас на второй план. Этого мы допустить не могли.

Запись от 26.10.1944: « Уран отнимает все больше времени и сил, а его так и нет. Надо развивать поиск и добычу сырья, это сейчас главное. Надо активнее строить заводы. Поручил Махневу разобраться с фактическим положением дел. Исключительно толковый работник. Вознесенскому стоит позавидовать. Один этот парень стоит целого аппарата. Привлекаю Завенягина, Чернышова, Сафразьяна и Купцова. Надо отматерить геологов[63]».

Заметим, что в этой записи впервые упоминаются два имени, которые станут выдающимися в истории советского Атомного проекта, - Василия Махнева и Авраамия Завенягина. Шло становления основного руководящего штаба по реализации атомного проекта. Будущая команда Л.П. Берии.

Закрепление за Л.П.Берией руководства работами по Урану было не за горами. Сталин уже понял для себя, что лучше, чем Берия, с этой задачей никто не справится. Следующая запись интересна прежде всего в психологическом отношении, как деталь личных взаимоотношений И.В.Сталина и Л.П. Берии.

Запись из дневника Л.П. Берии от 7.11.1944: «Коба предупредил, что приглашает вечером к себе, отметить годовщину Октября. Уехали вчетвером: Коба, я, Вячеслав и Георгий. Вячеслав принимал дипломатов, был навеселе. Коба увидел, тоже развеселился, подшучивал над господином Молотштейном. Потом добавились Анастас, Клим и Буденный.

Когда расходились, попробовал поговорить с Кобой, чем буду заниматься после войны. Спрашиваю: «Может строительством?». Коба посмотрел мне в глаза и прямо сказал: «Бомбой будешь заниматься». Потом подумал и прибавил: «И всем остальным». И как отрезал.»

Фактически все уже было решено. 20.11.1944 у Л.П. Берии появляется в дневнике следующая запись:

«Махнев с Курчатовым подготовили проект Постановления по Лаборатории № 2…Махнев говорит, почти все, что есть в СССР, сейчас у Курчатова. Спросил у Курчатова, подтверждает.

Жилья для них нет, помещений Моссовет не выделяет. Муд…ки! Надо будет раздолбать Пронина (Пронин Василий Прохорович(1905-1993), председатель исполкома Моссовета в 1944-1946 гг[64]).

Курчатова отвлекают на всякую по…ень. Уже жаловался, чем сильнее разворачиваются работы, тем его больше превращают в хозяйственника. Махнев подтверждает. Это дело надо поломать. Курчатову надо подобрать толкового помощника из центрального аппарата Наркомата и дать прямую связь со мной»[65].

В дневниковых записях Берии уже прослеживается его отношение к И.В. Курчатову. Берия начал ему доверять, и со временем это доверие и симпатия к талантливому молодому ученому только усиливалось. Берия часто разочаровывался в людях, с которыми работал. Многих   он удалил из этого проекта (например П. Капицу). Но И.В. Курчатов был гением, и эту нотку в нем чувствовал и уважал Л.П. Берия.

Запись от 26.11.1944: «Курчатов рекомендует ученых для работ по Урану. Рекомендует Ландау, хвалит. Это явный антисоветчик, уже сидел. Но тут на усмотрение Курчатова. Чистый он человек, хоть и ученый. Даже удивительно. Не заискивает, гения из себя не строит. Смеется»[66].

3 декабря 1944 года вышло совершенно секретное развернутое Постановление ГКО № 7069сс «О неотложных мерах по обеспечению развертывания работ, проводимых Лабораторией № 2 Академии Наук СССР». 10-ый пункт этого Постановления гласил: «Возложить на т. Берия Л.П. наблюдение за развитием работ по Урану»[67].

Сталин это постановление не подписал, а просто лично с ним согласился. На тот момент он не подписывал документов по поводу Атомного проекта. Еще не известно было, в точности, в чем он заключается. И, во-вторых, он мало понимал в то время суть атомного проекта. Берия тоже плавал в домыслах. Зато к тому времени хорошо знали эту суть ученые и советская разведка. А руководство уже доверяло этим двум источникам.

3 декабря 1944 года было утверждено постановление ГОКО по Урану, утвержден атомный проект СССР. Его куратором был назначен Л.П. Берия. Этот день он отразил в своем дневнике:

«Только что вернулся из Кремля. Коба сказал, что одобряет постановление ГОКО по Урану, было принято на Оперативном бюро 22 ноября. Сказал при Георгии и Щербакове. Без Вячеслава»[68](Молотова отстранили от этого проекта)[69].

Таким образом, судьба Атомного проекта была решена. Атомной бомбе в СССР быть! Дали благословение сверху, и это привело к дальнейшим активным действиям со стороны команды Л.П.Берии. Интересна в этом плане психология руководства СССР. Оставалось всего 4 года до выпуска первой атомной бомбы. Насколько были видны реалии в отношении Американской атомной бомбы, и насколько еще не созрели мы для ее выпуска. Курчатов действительно сделал невозможное. За какие-то 2 года он, изучив  данные советской разведки, в реальности  имел представление, что это за оружие, каким путем получить ценный ресурс для атомной промышленности, в каких условиях надо создавать атомную бомбу, сконцентрировал научных и инженерно-технических соратников в одном месте.

И Л.П.Берия в этом плане исполнил колоссальную работу. Во-первых, он поверил в этот проект, во-вторых,  взял контроль на себя, обеспечивал все необходимые условия для этого, сумел убедить руководителя государства, который с сомнением относился к реализации этой потребности (страна была занята войной). Л.П. Берия, при исключительной многозадачной занятости в решении проблем военной промышленности и хозяйства, не выпускал из поля зрения эту задачу отдаленной перспективы.  В-третьих, он видел реальную угрозу со стороны Америки. Благодаря данным советской разведки, он далеко видел и понимал, что американцы не зря тратят столько средств, чтобы заполучить драгоценную атомную бомбу. Он понимал, что если американцы используют бомбу в отношении Германии, могуществу СССР придет конец. Это могло стать сильным фактором политического давления на планирование советским командованием завершающих операций Великой Отечественной войны, вплоть до Берлинской операции. Об этом свидетельствует запись, сделанная чуть позднее исследуемого периода в этой главе:

Запись 01.03.1945: «Всеволод прислал последнюю информацию по Урану. Молодцы, много конкретной информации. Видно, что наши друзья продвинулись очень далеко. Всеволод сообщает, что можно ждать их результата через 2-3 месяца. Это значит, что могут под занавес ударить по немцам. Нам это никак не выгодно…»[70].

 В этом плане, действительно, упорством и прозорливостью Л.П. Берии остается только восхищаться.

 

§4. Лаврентий Павлович Берия во главе Атомного проекта

Как уже было сказано, 3 декабря 1944 года Л.П. Берию назначили куратором советского Атомного проекта.

Запись от 13.12.1944: « Я все больше переключаюсь на дела по НКВД и по народному хозяйству. И теперь еще по Урану лямка»[71].

Но, несмотря на эту «лямку», Берия относился к своей новой роли очень добросовестно и ответственно. Он старался не пропускать ни одного малейшего шага в реализации атомного проекта. Тем более Американская атомная бомба, по данным советской разведки, была уже реальностью. Ее запуск был запланирован на май-июнь 1945 года. Это, как уже подчеркивалось, было крайне политически невыгодно советскому правительству и, кроме этого, представляло реальную военную угрозу безопасности. Нужно было ускоряться.

Запись от 01.03.1945: «…Курчатов уверен, в Америке идут верным путем и близки к успеху. Пора продумывать вопросы добычи сырья. Скоро появятся новые возможности (В Чехословакии  были найдены месторождения урановых руд[72]). Надо поговорить с Малышевым (Малышев И.И.(1904-1974) с 1939 по 1946 Председатель комитета по делам геологии при СНК СССР)».[73]

Международные дела к концу войны только начали ужесточаться. Союзники СССР – США и Великобритания были недовольны таким успешным продвижением СССР к намеченной цели. Они понимали, что многие территории после победы над фашизмом могут отойти Советскому союзу. США и Англию это никак не устраивало. 15 марта 1350 американских бомбардировщиков в сопровождении 750 истребителей совершили массовый налет на район Берлина, а английская авиация начала применять сверхтяжелые бомбы. На Берлин было сброшено 3 тысячи фугасных и зажигательных бомб (20 % «хиросимской нормы»). При этом чисто военный эффект был несопоставим с затратами, зато будущая советская зона превращалась в пустыню.

Запись из дневников Л.П. Берии от 10.03.1945: «Теперь придется чаще влезать в международные дела. Мы теперь по всей Европе от Балкан до Норвегии. Союзников это не радует, крепко бомбят те территории, что отойдут нам. Надо готовить перевод промышленности на мирные рельсы. Заканчиваем подсчеты всего, что разрушено. Огромные деньги. Сколько строили, теперь надо восстанавливать. А впереди Урановые работы, а это тоже копеечка»[74].

Авторитет СССР в мире возрастал. Об этом свидетельствует запись в дневнике Берии от 26.03.1945г. В тот день И.В. Сталин о чем-то долго беседовал со своими наиболее  толковыми и перспективными сотрудниками – Берией, Маликовым и Молотовым. Обсуждались международные проблемы и роль СССР в этих проблемах.

Запись от 26.03.1945: «Был долгий разговор с Кобой. Только он, Вячеслав, Георгий и я. Самые серьезные вопросы он теперь обсуждает только с нами. Пока общая картина неясная. В Америке заканчиваются работы по атомной бомбе. У них огромная тяжелая авиация, бомбят немцев крепко. Воюют нестойко, но сила большая.

Англия ослабла, но форс держит. Франция не в счет, но тут посмотрим. К нам многие из Европы тянутся, а многие боятся. Черчиль уже хочет воевать не с немцами, а с нами. Ну, этого ему не дадут. А нам уходить из Европы тоже нельзя. Авторитет у коммунистов большой, можем получить влияние и даже власть в Польше, Болгарии и Югославии точно, в Чехословакии Готвальд ( Клемент Готвальд (1896-1953) В 1929-1945 гг. Генеральный секретарь ЦК КП Чехословакии, с 1945 г. Председатель Совета Министров Чехословакской республики, с 1948 г. Президент Чехословакии[75]) тоже сможет.

Венгрия и Румыния тоже. Может, Албания и Греция. Франция вряд ли.

Сложно с Германией. Тут мы с союзниками столкнемся. Коба считает, что в будущем лучше иметь единую Германию, но нейтральную и реально без армии. Это справедливо. И с Германии надо получить хорошие репарации натурой. Добро там найдется. Союзники не все разбомбят.

Вопрос проливов. Это спор с Турцией. И Коба не знает, можно ли будет удержать Иран? Можно попробовать присоединить к нам азербайджанскую часть. В Иране азербайджанцев больше, чем у нас. Попробовать можно.

Дальше Китай. Там тоже теперь по другому будет. Но тут будет мешать Америка.

С Японией надо воевать. Коба твердо желает смыть позор японской войны. Он так говорит. Надо вернуть Сахалин и получить Курильские острова. Финляндию тоже отдавать нельзя. Хватит, навоевалась.

Россия и Украина разрушены, надо восстанавливать. С продовольствием плохо. Настроение у людей разное, придется пойти навстречу попам. Не все будут слушать агитатора ЦК. Кончится война, начнется трофейное  барахольство, тоже проблема. С наукой мы отстали, было не до науки. А надо развивать, особенно по Атому. Кадров не хватает, надо готовить.

Дела много, людей мало. И еще сколько возьмет Атом.                        

Мы теперь вошли в Мировую политику, не подвинешь. А в стране разруха. После гражданской вся работа шла внутри, а теперь надо на две стороны. Как бы не сорваться.  Коба в тревоге»[76].

Конечно, не все наполеоновские планы И.В. Сталина и его сторонников нашли свое применение на практике. Сталин вывел страну на Мировую арену. СССР теперь имел определенное влияние в мире. Стране социализма нужно было подтверждать свое могущественное положение в мире, и Вторая Мировая война, при всех огромных человеческих потерях, стала невольным стартом в решении этой задачи. Руководство страны в политическом плане получило определенные перспективы. Уже был виден конец войны. Но страна была в разрухе, народ устал. Нужно было восстанавливать все то, что разрушила война. И одновременно с этим начинать работу по строительству производственной площадки для наработки атомного заряда.

12.04.1945 случилось еще одно событие, которое подтолкнуло к ускорению работ по созданию советской атомной бомбы – умер Ф.Рузвельт. Его преемником стал Г.Трумэн, который собирался продолжать политику Рузвельта. Для СССР это стало тревожным сигналом. Трумэн был новым человеком, с Рузвельтом у СССР были уже налажены связи и отношения. Как писал Берия: «Нам с Рузвельтом договариваться было бы проще. Даже если у них будет бомба»[77]. Гарри Трумэн станет ключевой фигурой в запуске американской атомной бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Нужно оговориться, что до момента своего вступления в должность, президент Трумэн вообще не знал, что команда Оппенгеймера (физик, входил в состав Манхэттенского проекта) создает ядерное оружие. Генри Киссенджер, знаменитый госсекретарь США 1970-х гг., в своей книге, посвященной холодной войне, отмечал, что Рузвельт не счел нужным посвятить Трумэна в детали Манхэттенского проекта. О существовании атомной бомбы он узнал только в середине апреля 1945 года. Трумэн не был инициатором ее создания, но именно ему пришлось решать, что делать с этим страшным оружием[78].

Атомные работы в СССР вовсю продолжались. Было решено, как только найдут подходящее место, так сразу нужно начнется строительство. Для этого требовались грамотные специалисты, и НКВД СССР стало наводить справки о немецких физиках. США эту работу проводили уже давно. У них существовала особая миссия «Алсос», которая захватила основную верхушку германского Уранового проекта во главе с Гейзенбергом и всю верхушку ракетчиков рейха во главе с генералом Дорнбергером и Вернером фон Брауном.

И.В. Курчатов лично составил списки по немцам и по советским специалистам. Из Германии вывозилось все нужное оборудование по Урану. Он привлекал грамотных специалистов. Задачей Л.П. Берии было подбирать руководство и осуществлять контроль за всей деятельностью Атомного проекта. Вот, что писал Берия о подборе немецких специалистов 27.05.1945 г. : « Говорил с бароном Ардэнэ. Европеец. Сразу видно, себя ценит, нас не любит, но работать будет. Надо только создать ему хорошие условия. Прямо спросил, где бы он хотел работать. Предложил Сухум. Согласился, почему бы и нет? Он что, дурак, в таких местах не жить. Я бы сам хоть завтра уехал. Герца направим туда же»[79]. 30 августа 1945 года было принято Постановление ГКО № 9944сс / оп «О строительстве в Сухуме объектов «А» и «Г». Директорами этих институтов в системе 9-го Управления НКВД СССР стали М. Арденне и Г.Герц[80]. Эти Институты занимались разведкой, добычей и переработкой Урана. Начальником 9-ого Управления НКВД СССР был назначен А.П. Завенягин. За это время отношение Л.П.Берии к И.В.Курчатову только становилось крепче и доверительнее. Если раньше он его называл по фамилии в своих дневниках, то сейчас в дневниковых записях прослеживается просто имя «Игорь»[81]. Это очень показательный факт!

09.05.1945 Конец войны. Интересна запись в дневнике Л.П. Берии. Что чувствовало руководство, когда была подписана капитуляция. Ведь настал переломный момент. Мы одержали победу над фашизмом! 5 лет мучений закончились, но казалось, что руководство до сих пор не могло в это поверить, хотя конец войны был уже очевиден!

«Жуков доложил, что капитуляция подписана. Весь вечер был у Кобы. Был задумчив, но было видно, что доволен. Все смотрел на Клима, когда уходили из кабинета, даже обнял его. На Ближнюю не пригласил, сказал, что хочет побыть один. У Кобы были втроем, Клим, Георгий и я. Сидели долго, разговор был о разном, то о деле, то Коба и Клим вспоминали гражданскую и Царицын. Сказал, завтра вечером ждет нас снова»[82].

10.05.1945 «Снова вечер у Кобы. Снова мы трое, Клим,я и Георгий. Вячеслав далеко в Америке. И снова Коба не похож на себя. Был еще мягче и даже слезу смахнул. Я сам тоже себя не узнаю. Все-таки свалили такой груз, что не верится. Какой груз свалили!»[83]

Действительно, после окончания войны открывались большие возможности. Теперь можно было сосредоточить все свои силы на других проблемах, которые не могла решить наша страна в период войны. Л.П.Берия глобально занялся атомной проблемой. Сталин планировал войну с Японией. Больше сил и времени СССР стал уделять восстановлению народного хозяйства, восстановлению городов, снабжения и экономики. Страна вздохнула полной грудью. Начинался новый этап в развитии советского государства.

 

§5. Ядерный план Гарри Трумэна

Американцы прекрасно понимали, какой урон может нанести их атомная бомба и какое положение США займет в мире, если станет единственным полноправным ее обладателем.

Гарри Трумэн внимательно изучил все данные по созданию американской атомной бомбы. Он был прекрасно осведомлен о том, какие разрушения могут нанести «Малыш» и «Толстяк», и четко понимал, сколько жизней они могут унести. И все же он довольно быстро принял решение бомбить Японию. Президент США хотел закончить войну с Японией, которая длилась с 1941 года,  как можно скорее, но сломить сопротивление соперника было очень тяжело. Выход был один, одной бомбой уничтожить сотни тысяч японцев.

Но первоначально нужно было испытать атомную бомбу. 16 июля 1945 года на полигоне Аламогордо в штате Нью-Мексико были проведены первые в истории ядерные испытания. Бомба, под названием «Штучка», - аналогичная «Толстяку», который менее чем через месяц обрушит свою мощь на Нагасаки, - впервые явила человечеству ядерный гриб. Мощность взрыва составила 21 килотонну в тротиловом эквиваленте. Она, конечно, не уничтожила Нью-Мексико, как предполагал участник Манхэттенского проекта Исидор Раби, но эффект определенно превзошел ожидания Роберта Оппенгеймера. Стало ясно, что бомба может за несколько секунд стереть с лица земли крупный город с населением в пару сотен тысяч человек. Об итогах испытания Трумэну было доложено незамедлительно. Президент направлялся в Потсдам, где должен был встретиться со Сталиным и новоизбранным британским премьером Клементом Эбли. На принятие решения о нападении на Японию у него было всего несколько часов[84].

Планы Трумэна по использованию атомной бомбы не ограничились Японией. Трумэн понимал, что США и СССР не долго быть союзниками. Уже тогда, на последнем этапе Второй мировой войны, нужно было готовиться к новому конфликту. Так что атомный удар должен был напугать не только императора Хирохито, но и Сталина.

В июле 1945 г. СССР, США и Англия все еще были союзниками: предстояла кровопролитная война на Дальнем Востоке против Японии, и президент Г. Трумэн был заинтересован в том, чтобы Сталин сдержал свое слово о вступлении в эту войну. 17 июля в Потсдаме начала работу конференция глав правительств СССР, США и Великобритании, которая обсуждала вопросы послевоенного устройства Германии. По рекомендации премьер-министра У. Черчилля президент Г. Трумэн, только что получивший шифрованную телеграмму об успешном испытании атомной бомбы, сообщил И.В. Сталину  о создании в США оружия огромной разрушительной силы. Руководители США и Англии хотели проверить реакцию правителя СССР на это сообщение.

 Однако реакция Сталина была весьма сдержанной. Он поблагодарил Г. Трумэна за сообщенные сведения и никак их не комментировал[85]. Его поведение казалось настолько странным, что Трумэн и Черчилль подумали, что Сталин просто не понял, о чем идет речь. Их попытка оказать давление на советского руководителя в ходе Потсдамской конференции и сделать его более сговорчивым успехом не увенчалась[86]. Побеседовав с Трумэном, Сталин шепнул Молотову: «Надо было поговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы»[87].  На конференции союзные державы договорились прекратить войну с Японией как можно скорее.

Причины нападения на Японию у Трумэна были следующие:

Во-первых, нужно было как можно скорее закончить войну, которая длилась без малого 5 лет. В марте 1945 года американские ВВС беспощадно бомбили Токио. 330 самолетов в течение нескольких часов сбрасывали на город зажигательные бомбы и напалм. Японская столица выгорела дотла, жертвами атаки стали по меньшей мере сто тысяч человек. Но правительство империи напрочь отказалось подписывать мир с США и тем более капитулировать. Япония не планировала сдаваться. Война могла затянуться на многие месяцы, что означало чудовищные потери среди американских солдат. Даже по самым оптимистичным прогнозам, операция по вторжению на архипелаг унесла бы десятки тысяч жизней.

Во-вторых, американцы желали получить сильнейший психологический эффект от ядерного удара. Взрыв атомной бомбы должен был повергнуть Японию в шок, после которого правительство империи немедленно согласилось бы на капитуляцию. Трумэн надеялся шокировать атомной бомбой не только Японию, но и СССР, как уже было сказано выше.

В-третьих, естественно, возникла финансовая проблема. В мае 1945 года министр финансов Генри Моргентау предоставил Белому дому неутешительный доклад о том, во сколько обходится казне ведение войны. Из документа следовало: еще полгода активных военных действий, и Соединенные Штаты окажутся на грани разорения. Кроме того нарастало недовольство среди промышленников и бизнесменов, что никак было не выгодно США[88].

6 и 8 августа 1945 года США испытали свои атомные бомбы на японских городах Хиросима и Нагасаки.

«В считанные минуты оба японских города превращаются в руины. Число жертв всего двух бомб достигает 300 тысяч человек. В 250 метрах от эпицентра взрыва тела людей испаряются и превращаются в тень. Весь мир поражен чудовищной мощью нового оружия [89].»

Для СССР это стало неожиданностью, они не предполагали, что американцы ударят по японцам. Но теперь очевидность атомного противостояния стала объективной реальностью, и СССР наметил точные сроки по ее выполнению. Психологический эффект удалось произвести, но не тот, на который рассчитывал Г.Трумэн.

Запись из дневников Л.П. Берии от 07.08.1945: « Белый дом сообщил, что американский самолет сбросил на важную японскую военную базу Хиросима Атомную бомбу с разрушительной силой 20 тысяч тонн взрывчатых веществ.

Значит, это не блеф. Говорил с Кобой. Американцы официально заявили, что вели работы с Англией с 1940 г., что в США имеется 2 больших завода и ряд мелких предприятий по производству атомной энергии. Работало 125 тысяч человек, сейчас работает 65 тысяч. Может, что врут, но теперь ясно, сколько нам придется работать»[90].

Целью атаки США стал один из японских городов с большим количеством мирных жителей. Первоначально возник список из 6 городов – целей. Помимо Хиросимы и Нагасаки были выбраны Иокогама, Киото, Ниигату и Кокуру. Выбраны они были не случайно. Иокогама – старая столица и центр военной промышленности. Киото – крупнейший индустриальный город. Хиросима и Ниигату – военные порты и базы снабжения. Нагасаки – база нескольких японских дивизий. Изначально предполагалось, что первой целью будет Киото. Но это был крупный культурный центр и его вычеркнули из списка. По той же причине вычеркнули и Иокагаму. 25 июля Трумэн подписал указ: Операцию начать в полночь 3 августа. Бомбить одну из четырех оставшихся целей при первой же возможности. Спасти японские города теперь могли только 2 вещи: немедленная капитуляция страны или плохая погода.

Окончательный выбор городов президент оставил за военными. Им надо было, что называется, решать по ситуации. Так 9 августа самолет с «Толстяком» должен был атаковать Кокуру. Но из-за высокой облачности командир экипажа Чарльз Суини сменил цель. Печальную судьбу Хиросимы в итоге разделил Нагасаки. Следующая, третья, бомба должна была быть готова 17 августа. Приказ Трумэна предписывал вести бомбардировку вплоть до победного конца. Президент даже допускал, что целью рано или поздно может стать Токио. Но 10 августа правительство Японии согласилось на все условия капитуляции, попросив оставить императора главой государства[91].

Таким образом, план Трумэна в отношении Японии сработал. Он выполнил все поставленные задачи и завершил войну между Японией и США, полностью осознавая и отдавая себе отчет в том, какой ущерб они нанесли стране противника.

В борьбе за мировое господство американский империализм раздувает атомный шантаж и сопутствующую ему "холодную войну" с призывами начать "крестовый поход" против коммунизма. США усиленно готовятся к нападению на СССР, план которого официально был разработан в директиве 1496/2 от 18 сентября 1945 г., озаглавленной "Основа формулирования военной политики", и в директиве 1518 от 9 октября 1945 г. под названием " Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США". Объединенный разведывательный комитет США наметил 20 советских городов, подходящих для атомной бомбардировки. При этом отмечалось, что атомные бомбардировки малоэффективны против обычных вооруженных сил, транспортной системы, поэтому атомная бомба более пригодна для массового истребления населения городов. Так США приняли на вооружение доктрину "первого удара", внезапной атомной агрессии против СССР. В ноябре 1945 г. генерал Эйзенхауэр, преемник Трумэна на посту президента США, заявил: «Нет смысла закрывать глаза на тот факт, что мы думаем о войне с СССР [92]».

Таким образом, США намеревалось обрести атомную монополию в мире, но Советский союз принял их вызов. СССР не дал осуществить намеченные директивы, выполнив задачу на несколько лет раньше.

Во многом этому способствовала советская разведка. Об этом свидетельствует запись, сделанная Л.П. Берией в своем дневнике 16.09.1945 о приеме у И.В.Сталина американских сенаторов: « Кеннан у посла болтал, какие русские ограниченные. Света эти русские не видели, о мировой политике судят по своим иллюзиям, сами себе выстраивают химеры и потом с ними борятся. А какие Жданов и Берия ограниченные люди. М…ак! Сидит, болтает, и не знает, что ограниченные люди всю его болтовню на бумагу пишут. А мировую политику знают и без ихнего Таймс и катания через океан»[93].

Вне сомнений, Л.П. Берия имел ввиду блистательную по замыслу и техническому исполнению операцию советской технической разведывательной службы. Во время Ялтинской конференции отдыхающие в Крыму дети в лагере «Артек» преподнесли послу США А.Гарриману подарок – американский герб (орлан – белохвост), выполненный из многих ценных пород дерева. Подарок так понравился Гарриману, что он повесил его над своим рабочим столом – после, естественно, тщательных проверок и просвечиваний работниками службы безопасности посольства. Однако, в подарке все же был уникальный «жучок», так и не обнаруженный американцами. Это было миниатюрное пассивное подслушивающее устройство «Златоуст», не имеющее элементов питания, разработанное Ленинградским изобретателем Львом Терменом, который впоследствии получил за «Златоуст» в 1947 году Сталинскую премию. Этот жучок не обнаружили американские спецслужбы. Для размещения аппаратуры, обеспечивающей работу этого устройства, потребовалось занять верхние этажи двух жилых домов по соседству с посольством США. Любое слово, произнесенное в посольстве США в тот же день становилось известно Сталину, Молотову и Берии и другим доверенным членам «команды» Сталина. Только в 1952 году американцы обнаружили в Орле подслушивающее устройство. Семь лет СССР получало информацию от США из первых уст[94].

В целом, разработанное физиками-атомщиками новое течение в промышленности дало толчок крупномасштабной гонке вооружений. Ведь в атомной промышленности видели будущее, оружие колоссальной мощи, но с неизвестными тогда последствиями его применения. В мире все решал капитализм. Обладание таким оружием делало страну ведущей в этой гонке вооружений, непосредственным и единственным монополистом в военной отрасли, а, следовательно, давало ей преимущество и авторитет в военном деле. Естественно, что крупные державы мира начали соревнование по разработке и производству атомных бомб. СССР также оказался в их числе. Знаменитая фраза  И.В.Сталина «Догнать и перегнать» сработала и в этой отрасли. Он прекрасно понимал последствия проигрыша в этой гонке, ведь страна едва оправилась от войны и новый удар со стороны Соединенных Штатов Америки мог снова подорвать положение Советского союза, внести просто катастрофические последствия, разрушение страны и гибель  множества людей.

 

§6. План маршала Лаврентия Берии

Сброс атомных бомб на Хиросиму и Нагасаки со стороны США Советский союз расценил как вызов. Было принято решение скорее разрушить монополию США во владении атомным оружием.

20 августа 1945 года создается специальный комитет при ГОКО во главе с Л.П. Берией и Первое главное управление при Совнаркоме СССР, который возглавил нарком боеприпасов Б.Л.Ванников. Вместе с ним начали работу М.Г.Первухин и А.П.Завенягин. От ученых туда вошли И.В. Курчатов и, рекомендованный И.В. Сталиным, П.Л.Капица[95].  В постановлении Государственного Комитета Обороны указывалось, что Первое управление создается «для непосредственного руководства научно-исследовательскими, проектными, конструкторскими организациями и промышленными предприятиями по исследованию внутриатомной энергии урана и производству атомных бомб». И.В.Сталин ставит перед комитетом невыполнимую задачу: сделать собственную атомную бомбу за 2 года[96].

Почти сразу возникли проблемы с Петром Леонидовичем Капицей. Физик с мировым именем, уважаемый И.В. Сталиным не заслужил доверия Л.П. Берии.

Запись от 24.08.1945: «…Не знаю, как будет работать Капица. И фанаберия есть (высокомерие, чванство[97]) и говорит много. Это не Игорь. Но Коба его уважает. А Вячеслав Морщится. Посмотрим[98]».

Петр Капица посчитал, что разработать атомную бомбу за 2 года нереально. В первую очередь он опирался на мировой опыт. США полагали, что СССР сможет разработать атомную бомбу только через 20 лет. Л.П.Берия был им недоволен. В то время И.В.Сталин уехал в отпуск, но по возвращению  сразу же поставил вопрос о Капице. Пока Сталин был в отпуске, Петр Капица написал ему письмо с просьбой освободить его от атомного проекта. Берия поддержал просьбу Капицы.

Запись из дневника Л.П. Берии от 19.12.1945: «…Коба спросил меня при Георгии, что делать с Капицей. Я прямо сказал, он мне за эти месяцы осто…б. Полная противоположность Игорю. Нудит, нудит с ученым видом, тычет мировым опытом. Он и в письме об этом пишет…Решили Капицу освободить»[99].

За отказ от участия в Урановом проекте П.Л.Капицу смещают с занимаемой должности, но оставляют право преподавания в университете[100].

Остался только И.В.Курчатов.  26 января 1946 года Л.П.Берия знакомит Курчатова с И.В. Сталиным. Сталин спросил только лишь у Курчатова, сколько тому лет. Курчатов ответил: 43 года. На что Коба ответил: «Это хорошо. Опыт уже есть, а молодость еще не прошла»[101]. В действительности, Курчатов проявил себя настоящим лидером. У него были колоссальные амбиции, воля, организаторские способности, а главное - он не боялся жестких непопулярных решений.

На Курчатова Сталин тоже произвел неизгладимое впечатление. Впоследствии, он сказал Л.П. Берии: « Сталин – человечище. Если бы он занимался наукой, это был бы универсальный гений. Берия спорить не стал. Его тоже Сталин потрясал своей эрудицией[102]. Таким образом, выбор по созданию атомной бомбы окончательно пал на 43-летнего физика Игоря Васильевича Курчатова. Он превзойдет впоследствии все ожидания руководства. Под его руководством от строительства котлована до пуска первого реактора прошло всего лишь 18 месяцев [103].

В этой же дневниковой записи Л.П. Берия впервые сообщает о планах США в отношении СССР: «…Говорил Кобе, что по агентурным данным американцы к осени имели уже 30 атомных бомб. Он сказал: «Их еще доставить надо». Потом подумал и сказал, что надо думать о такой воздушной обороне Москвы, чтобы ни одна сволочь и близко подлететь не смогла»[104].

До американцев стали доходить слухи о создании в СССР атомной бомбы. Начальник 1-ого Управления НКГБ СССР П.Фитин требовал переноса центра работ по Урану из Москвы в отдаленное и изолированное место. В 1946 году в 70 километрах от Арзамаса отдельный изолированный вооруженный центр был возведен в поселке Саров в районе Мордовского Государственного заповедника[105]. Леса использовали для конспирации, чтобы не обнаружить военные объекты с воздуха. Было решено, по образу и подобию американцев создавать бомбу в глухом и отдаленном от столицы месте.

Чуть раньше, в октябре 1945 года, определили регион под создание Плутониевого комбината  -  горнозаводскую часть Челябинской области. Его выгодно отличали большие запасы воды, крайне необходимой для охлаждения активной зоны ядерного реактора. Не менее значимым явилось наличие крупной двадцатитысячной строительной организации НКВД «Челябметаллургстрой», в годы Великой Отечественной войны построившей в рекордно короткие сроки Челябинский металлургический завод. Несколько месяцев ушло на поиск наиболее удобного места размещения предприятия.

При этом планировалось в непосредственной близости от плутониевого завода возвести завод по обогащению урана.

 Первые полеты самолетов с этой целью начались в 20 числах июля 1945 года. Об этом свидетельствует постановление Кыштымского исполкома районного совета депутатов трудящихся от 16 июля 1945 года. В нем излагалась вполне правдоподобная легенда, объяснявшая цель этих полетов выполнением рекомендаций Уральской комплексной экспедиции Академии наук СССР, которая работала на территории Кыштымского района в 1940 году. Из нескольких десятков рекомендаций для исполнения выбрали одну: «Проведение аэрогеодезических работ с целью обеспечения полноценным плановым материалом работ по введению в колхозах района правильных севооборотов и упорядочения учета земельного фонда». В этом документе не указывалось название организации, осуществлявшей аэросъемку, говорилось лишь о необходимости оказания помощи непонятно каким «специалистам». К концу сентября результаты аэрогеодезических съемок были переданы в Спецкомитет.

В октябре 1945 года в соответствии с поручением Специального комитета на Южный Урал был командирован профессор И.К. Кикоин, который совместно с начальником Челябметаллургстроя Я.Д. Рапопортом  лично проверили площадки, предлагаемые для строительства плутониевого комбината, и выбрали 4 из них. В записке к председателю Спецкомитета Л.П.Берии они сообщили, что ограничились Кыштымским и Каслинским районами вследствие сравнительно малой их населенности, покрытых лесами. Местность имела пересеченный характер, горный рельеф, полноводные озера, по сравнению с другими районами страны лучше снабжалась электроэнергией, рядом проходила Транссибирская железнодорожная магистраль, относительно неплохими были бытовые условия.

Первая из предварительно отобранных площадок «А» находилась вблизи глухой ж/д станции Маук. Вторая площадка «Б» располагалась между городом Кыштымом и рекой Уфой. Третья площадка «В» находилась на берегу озера Кызыл-Таш в 15 км к востоку от Кыштыма. Четвертая площадка представляла собой полуостров, вклинившийся в озеро  Чебаркуль, и отделялась от материка узким перешейком шириной около 250 метров. По мнению руководства Первого главного управления из осмотренных площадок лучшими являлись между Кыштымом и рекой Уфой и около станции Маук. На первой предполагалось построить плутониевый, а на второй - урановый заводы. Третья площадка около озера Кызыл-Таш была очень близко расположена к населенным пунктам, поэтому уступала по характеристикам первым двум[106].

На заседании Специального комитета 26 октября 1945 года утвердили для строительства завода по обогащению урана площадку «А» в районе реки Маук, а для строительства плутониевого завода – площадку «Б» между Кыштымом и рекой Уфой.

Но такое решение не было окончательным. Было очевидно, что два опаснейших крупных завода располагались близко друг от друга – всего в нескольких десятках километров. Понимая это, Спецкомитет поручил руководству Первого главного управления проверить списки законсервированных строек в других подходящих районах с точки зрения возможности более быстрой постройки заводов на площадках, имевших всю необходимую инфраструктуру. Через две недели появился вариант еще двух площадок: на территории завода № 261 Наркомата авиационной промышленности, расположенной в рабочем поселке Верхне-Нейвинское Свердловской области, и на территории завода Наркомата бумажной промышленности и завода № 752 Наркомата химической промышленности, расположенных в Кировской области на реке Вятка. При дальнейшем изучении вопроса о строительстве завода № 817 выяснилось, что вода в градирнях должна иметь температуру около 80 градусов Цельсия, что неизбежно приводило к большому выделению паров, особенно в зимнее время, и демаскированию площадки с воздуха. Дело значительно упрощалось, если расположить завод вблизи озера, где большое количество холодной воды позволит проводить охлаждение без специальных средств и поможет избежать парения. Однако против площадки на озере Кызыл-Таш высказался А.П. Завенягин, считая, что озеро могло служить ориентиром для воздушной разведки. И.В.Курчатов считал этот довод неубедительным, так как площадка расположена в озерной полосе Урала, где на незначительной территории располагалось очень большое число озер тех же очертаний, что и озеро Кызыл-Таш.

1 декабря 1945 года постановлением Совнаркома СССР площадка под плутониевый завод была утверждена на озере Кызыл-Таш. Возведение предприятия постановлением Совнаркома СССР № 3150-952 сс от 21 декабря 1945 года возлагалось на Челябметаллургстрой НКВД СССР. На его базе создали Специальное строительное управление, присвоив ему наименование «Стройуправление № 859 НКВД СССР» во главе с Д.К. Семичастным[107].

Но еще до принятия этих важных решений правительства 10 ноября 1945 года начальник Челябметаллургстроя Я.Д. Рапопорт подписал приказ № 26 «Об организации строительного района № 11»[108]. В этот же день первый десант работников этой организации прибыл в поселок Старая Теча. Сроки ставили короткие. В 5-ти дневный срок уже явиться на место нового размещения [109]. Работникам не было известно ни место работы, ни место будущей дислокации.

Утром 24 ноября группа геодезистов забила первый колышек места строительства промплощадки. Во второй половине дня открылся фронт работ для геологов. Через 5 дней геодезисты обозначили первый контуры промплощадки и жилого поселка. Вслед за изыскателями выехали первые 2 группы руководителей начинающейся стройки во главе с Д.К. Семичастным. Как вспоминал Н.Т. Медведев, заместитель главного механика по энергетике: «…еле добрались до озера Кызыл-Таш. Осмотрели местность с геодезической вышки: кругом на многие километры простиралась тайга. Красиво, но для начала стройки тяжело: ни дорог, ни линий электропередач, ни временного жилья»[110].

Таким образом, началось строительство первого реактора. План маршала Берии вступил в силу, началась активная его реализация. Рабочим предстояла тяжелая работа, которую они должны были выполнить в короткий срок. Правительство прекрасно понимало риск и последствия атомной монополии. Это была необходимость. Была реальная угроза со стороны Америки, которая предполагала уничтожение 20 городов СССР с помощью 196 атомных бомб. Уже в сентябре - октябре 1945 Комитет начальников штабов США утвердил директивы №1496/2 «Основа формулирования военной политики» и №1518 «Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США», в которых главной военной целью был обозначен СССР. Советский союз принял вызов.

Глава II. Создание Советской атомной бомбы.

§1. Начало строительства объекта «А» и запуск атомного ураново-графитового котла.

Первый документ о создании завода № 817 был издан в конце октября 1946 года. После издания документа «О составлении титульных списков по строительству заводов № 813 (Газодиффузный завод, позднее Свердловск-44)[111] и 817 и контроле за ходом их сооружения» началась история создания комбината № 817, ставшим впоследствии химкомбинатом «Маяк». В четвертом квартале 1946 года стали прибывать на место будущего строительства первые инженерно-технические работники с предприятий Челябинска, Миасса, Златоуста, Кыштыма и Копейска[112]. «Десант полковника Быстрова» - так назвали группу строителей, прибывших для создания объекта. Именно П.Т.Быстров  (1907-1977 гг., военный инженер-теплотехник, специалист по взрывотехнике, бывший директор военного завода №12 г. Электросталь, выпускавшего авиабомбы, мины, артиллерийские реактивные снаряды к минометам «Ванюша» и «Катюша»[113]) в апреле 1946 года был назначен директором строящегося комбината[114].

В январе-феврале 1946 года экспедиция особого назначения, выросшая в своем составе более чем в 2 раза, продолжала по заданиям проектной организации детальную съемку площадей промплощадки и жилого поселка. Геологи бурили скважины и делали анализы грунтов.

6 марта 1946 года, по указанию Главпромстроя на строительстве объекта №859 (Строительное управление комбината № 817) была создана секретная часть. Начальником секретной части был назначен капитан Пряхин Л.Т. Спустя несколько дней из проектной организации (из Ленинграда) был получен первый чертеж с грифом «сов.секретно». Это был генеральный план строительной площадки. Генеральный план не открыл завесу секретности. На нем все было обозначено буквами и цифрами. Стало известно только, что завод состоит из четырех, отгороженных друг от друга групп зданий.

Объект «А» (здания начинались с номера 1), объект «Б» (здания с номера 101), объект «С» (огороженное пустое место) и площадка № 22. Единственное, что можно было разгадать, это площадка №22. Там был показан водозабор вглубь озера Кызыл-Таш и несколько десятков различных коммуникаций к объекту «А». Номерами зданий пользовались всегда, вплоть до времен, когда была открыта завеса тайны атомной бомбы. Истинное назначение зданий упоминать строжайше запрещалось. Сейчас, спустя много лет, уже можно сказать, что представляли из себя эти здания:

Объект «А» - главное здание – здание №1 – Атомный реактор

Объект «Б» - главное здание – здание №101 – химпроизводство (выделение плутония)

Объект «С» - хранилище жидких отходов.

Площадка № 22(приозерная группа) – насосные 1-ого и 2-ого подъема, объекты водоподготовки, теплоэлектроцентраль (ТЭЦ), две понизительных подстанции[115](завод №22[116]).

Еще через месяц на строительство поступил генеральный план жилого поселка (несекретный). Там был оговорен перечень всех зданий, которые нужно было построить в поселке. Жилой поселок был рассчитан на 5000 жителей. Поселок состоял из трех улиц:  им.Сталина - Центральной улицы города (ныне Проспект Ленина[117]), Дуговая (ныне улица Колыванова[118]) и Школьная (улица Ермолаева[119]). Основная часть зданий на Центральной улице им.Сталина - это общежития для рабочих. Улица начиналась у озера и заканчивалась Столовой №1, с противоположной стороны – гаражем для автомобилей. На улице Школьной были: общественная баня на 36 мест, школа на 200 учащихся (ныне Станция Юных Техников[120]). Вдали за поселком железнодорожный вокзал. Центральная котельная (в районе современного театра).

Также было запланировано строительство медгородка (в районе современного бассейна «Дельфин»). 6 зданий строились в деревянном каркасно-щитовом исполнении. В поликлинике работали зубной врач, невропатолог и терапевт. Строительство предполагалось закончить к ноябрю 1947 года[121].

После прибытия строителей повсюду закипела работа. Скоро встал вопрос о специалистах для нового предприятия. В октябре 1946 года поступил приказ министра внутренних дел С. Круглова и начальника ПГУ Б. Ванникова "О составлении титульных списков по строительству завода № 817 и контроле над ходом их сооружения". Это начало кадровой истории "Маяка". Были названы приоритеты при отборе кадров: образование, профессионализм, нравственность, идейность. Коллектив завода № 817 начал формироваться в конце 1946 года, после прибытия инженерно-технических работников с предприятий Челябинска.

Одним из самых главных и сложных для строительства стал объект "А" - первый в СССР промышленный реактор для наработки оружейного плутония, который любовно назвали "Аннушкой". В августе 1946 года строителям выдали проект котлована реактора[122].

С 1 декабря 1946 года началось строительство радиохимического завода (объект «Б») в комплексе с хранилищем радиоактивных отходов (объект «С»), ставшим печально известным с сентября 1957 года[123](авария 1957 года).

Первопроходцы создали заводоуправление, приступили к обеспечению строящихся объектов строительными материалами и оборудованием, заботились о бытовых условиях трудящихся, утверждали первые меры по обеспечению секретности предприятия, обязательной в ходе решения задач будущего комбината. Одновременно с пополнением отделов заводоуправления создавались службы, цеха, объекты, вступавшие в строй по мере развития производства. Необходимо было в кратчайшие сроки подготовить коллектив объектов А и Б, 22 – цеха технологической воды, который существует и сейчас. Активно шел отбор кадров для работы на строящемся заводе[124].

В то время, «наверху», в Москве, у Л.П.Берии шли склоки с учеными атомного проекта. Многие в то время начали видеть себя главными в этой проблеме. Работали в команде, каждый вносил определенный вклад в атомную отрасль. Руководители и ответственные за ту или иную отрасль были определены давно. Назначал на эти должности Б.Л. Ванников. Берия обговаривал роли руководителей с каждым индивидуально. В то время Павел Яковлевич Мешик, в 1945-1953 занимающий пост заместителя начальника  и члена коллегии ПГУ, отвечающий за вопросы режима и безопасности, написал письмо Л.П. Берии, в котором выражал озабоченность дальнейшей судьбой академика Н.Н. Семенова. Ванников не знал, как использовать Семенова. Академик был озадачен собственной судьбой в Урановом проекте, ему поручили возглавить все работы по взрыву, но дело затормозилось. Семенов высказал Берии недоумение по поводу затяжки вопроса, но Берия уклончиво ответил ему, что причина затяжной работы - выборная компания в Верховный совет СССР и отъезд Ванникова в командировку. А без Ванникова они никак не могут продолжить работу. Семенов же видел себя в более скромной роли, нежели ему пророчили. Он был не уверен в том, что может возглавить взрывные работы, нервозность его была обусловлена тем фактом, что вопрос о его назначении на должность завис в неопределенности. Поэтому Мешик попросил Л.П. Берию использовать ученого с мировым именем – Н.Н. Семенова в других целях в атомном проекте, но на полную мощность.

Берию раздражал тот факт, что такие глупости пытаются решать через него, а не через Ванникова, в прямые обязанности которого входило распределение ученых по атомным отраслям. Но он все же пошел навстречу П.Я. Мешику.

10.03.1946: «Семенов обижается, что его привлекают меньше, чем он считает. А как иначе? Он хочет работать как ученый, а Игорь работает с учетом агентурных данных (прямое указание на то, что Курчатов располагал всеми данными советской разведки[125]). Мы убедились, что это не дезинформация, так что будем полностью после проверок использовать. Семенов этого не знает, и пусть не знает. Пусть занимается теорией и расчетами, а бомбу будут делать Игорь и Харитон (Харитон Юлий Борисович, 1904-1996, физик, академик. С 1946 по 1953 год руководитель старейшего советского центра разработки ядерного оружия КБ-11, впоследствии ВНИИ экспериментальной физики в «Арзамасе – 16» (ныне г. Саров[126]). За Игорем плутоний, за Харитоном конструкция[127]».

Это очень важная запись, вскрывающая суть принципа распределения работ по первой атомной бомбе – РДС -1 между различными коллективами ученых. Институт химической физики Н.Н. Семенова был в научном отношении сильнее, чем коллектив КБ-11 в  Сарове в начале своего существования, однако И.В. Курчатов и ученик Н.Н. Семенова, главный конструктор КБ-1 Ю.Б. Харитон, имели доступ к разведывательным данным и поэтому могли работать быстрее и смелее. А тогда фактор времени был решающим. Естественно, Берия отдавал приоритеты в работе команде И.В. Курчатова.

Атомной промышленности нужны были грамотные кадры, и поэтому Л.П. Берия принимает решение о подготовке молодых ученых в области Атомного ядра. Нужны были отдельные ВУЗы.

В 1946 году страна столкнулась с еще одной серьезной проблемой. Голодом 1946 года. Летом произошла страшная засуха, урожай погиб. Правительство урезало пайки. Намечался тяжелый год. Берия писал 19.07.1946: « Страшная засуха. Голод как в 1933 г. мы не получим, но горя нахлебаемся. Думали отменить пайки, а придется урезать. Коба нацеливает на создание ветрозащитных полос. Но в этом году будет тяжело. Это большое дело и мы его сделаем. Сейчас бы делать трактора и комбайны, а приходится делать Бомбу. Какие они политики, бандиты, а не политики[128]». Правительству пришлось снизить нормы выдачи продовольствия по карточкам, произошло повышение розничных цен и в ряде регионов это стало причиной голода. Но атомные работы не остановили. Наоборот, темпы нужно было наращивать. Стали привлекать к строительству бесплатную, но многочисленную рабочую силу – заключенных, спецпереселенцев, военных строителей, трудармейцев. Эти контингенты рабочих имели ряд ограничений (жили по режиму, не получали заработную плату, перевыполняли суточный план). Например, спецпереселенцы не могли работать на строительных спецобъектах, но часть из них все же привлекали к работам на объекте «А» (Аннушка). Об этом свидетельствует приказ №443 от 24.10.1946г. «О стимулировании спецпоселенцев, перевыполнивших нормы», по которому в целях стимулирования повышения производительности труда спецпоселенцев, занятых на работах по строительству объекта «А», вводился ряд поощрений:

При выполнении норм за полумесяц:

А) от 100%- до 110% - ежедневно одно горячее овощное блюдо.

Б) от 111% - до 115% - ежедневно одно горячее овощное блюдо и 10 грамм табаку.

В) от 116% - до 120% - ежедневно одно горячее овощное блюдо. Костюм 2-ого срока по результатам работы первого месяца

Г) свыше 120% -  ежедневно одно горячее овощное блюдо с субпродуктами. Костюм 2-ого срока по результатам работы первого месяца.

Для перевыполнивших нормы на 125% и выше осуществлять перевод в улучшенные бараки, бесплатное посещение бани, внеочередное и бесплатное посещение парикмахерской и кино. А также в течение 6-ти месяцев отменить режимные ограничения, действующие в отношении спецпоселенцев[129].

Сегодня такие виды поощрений могут вызвать усмешку. Но нужно помнить, что тогда шел 1946 год, послевоенный и голодный год, когда выдача продуктов питания и обихода была строго нормированной по категориям населения, а спецпереселенцы имели ряд ограничений своих гражданских прав, гарантируемых конституцией СССР.

После окончания Великой Отечественной войны требовалось быстрое восстановление оставленных ею последствий. Военное и послевоенное лихолетье породило еще и такие проблемы в советском обществе, как разгул многочисленных криминальных и воровских группировок, беспризорность и малолетняя преступность. Голод и необходимость прокормить себя и детей толкали людей на хищение продуктов и другой социалистической собственности. Сотни тысяч осужденных за несколько килограммов продуктов, за неосторожно произнесенное слово в адрес советского строя или руководителя страны, за нахождение в плену или на оккупированной территории, а также за совершение других уголовных преступлений отбывали наказание в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ) и колониях.

Целями исправительно-трудовой политики государства, изложенными в «Положении об исправительно-трудовых лагерях и колониях МВД СССР», были: создание условий, исключающих возможность осужденным совершать новые преступления, исправление и перевоспитание осужденных на основе приобщения их к общественно-полезному труду. Каждый способный к труду заключенный был обязан трудиться. Труд являлся основой перевоспитания, исправления, искупления вины перед Родиной.

Реализацией исправительно-трудовой политики занималось Министерство внутренних дел СССР, которое в своей структуре имело Главное правление лагерей (ГУЛАГ). Его структура и аппарат управления представляли собой четко отлаженный механизм, состоящий из центрального аппарата управления по организации режима содержания заключенных и предупреждения побегов, управления по руководству работой медико-санитарных отделов и организации жилищно-бытового обслуживания заключенных, управления по руководству производственной деятельностью и финансированию ИТЛ. В систему управления входили политический отдел, культурно-воспитательный и организационный отделы[130].

Заключенные появились на строительстве города в 1946 году. 4 мая 1946 года распоряжением начальника Главпромстроя А.Н. Комаровского руководству строек предписывалось немедленно обеспечить на стройплощадках комбинатов №813 и №817 четырех лагерных отделений общей численностью 12 тысяч человек[131]. На объекте № 817 заключенные работали в основном на ДОКе (Деревообрабатывающий комбинат), на строительстве объектов на территории города и на работах различных производственных объединений стройки. Самым лучшим из них разрешалось работать на котловане[132] (имеется ввиду котлован под возведение атомного реактора). Также как и для спецпереселенцев, для заключенных, перевыполнявших норму выработки, была предусмотрена система поощрений. Наградой служили дополнительные блюда в пайке питания[133] . Но самой лучшей наградой было досрочное освобождение [134].

Интересный автограф заключенного был найден в 2005 году на заводе 156 (первенец ПО «Маяк» - основоположник атомной промышленности страны). Был вскрыт тепловой колодец в районе здания №1. На стене колодца рабочие завода обнаружили запись, сделанную полвека назад. «В 1948 году заключены, (-ый - ред.) 3иненко Дмитрий Николаевич 1929 год. Срок 10 лет"[135]. Немного очистив стену от многолетних наслоений, мы обвели контрастным карандашом этот исторический "автограф" строителя первого реактора и сфотографировали для истории завода. Среди тех, кто подходил и читал эту надпись, не было равнодушных. В этом колодце за много лет его эксплуатации побывало большое число рабочих, но в темноте не было видно этих букв, и никто не знал, что сделан колодец руками конкретного человека по фамилии Зиненко. И сделан добротно: штукатурка полностью сохранилась[136].

О создателях первого атомного промышленного реактора собрано много материалов, написано много книг и брошюр. Но в них рассказывается, в основном, о крупных ученых, специалистах, рабочих с большим стажем работы, труд которых отмечен государственными наградами. А здесь - простой человек, заключенный, который в годы строжайших требований оставил о себе памятную запись. Кстати сказать, это единственный случай на всех сооружениях первого реактора "А". Таких "автографов" больше не находили.

Дмитрий Николаевич Зиненко родился в 1929 году. Он уроженец села Иржавцы, Аржанского района, Полтавской области. До осуждения проживал в поселке Веселовка Карпинского участка Свердловской области.

Возникают первые вопросы: что привело его или всю семью на Урал с Полтавщины? Личные мотивы или внешние силы начали "утюжить" его судьбу: эвакуация, раскулачивание, поиск родителями работы, чтобы прокормить семью, направление после учебы? Можно только гадать. Достоверно нам выяснить это не удалось.

23 августа 1947 года Д.Н. Зиненко был осужден народным судом Карпинска по статье 4 пункт 47 и статье 169 УК на срок 10 лет 1 месяц 19 дней. Сам он оставил запись - срок 10 лет. Видимо, 1 месяц 19 дней он находился под арестом до приговора суда.

Непросто было найти Уголовный кодекс, который действовал в 1947 году. Спасибо работникам читального зала городской библиотеки (имеется ввиду городская библиотека г.Озерска[137]) - нашли. Применительно к Зиненко статья 169 гласила: "Мошенничество, имевшее своим последствием причинение убытка государственному или общественному учреждению - лишение свободы на срок до 5 лет...". Пункт 47 статьи 4 определяет отягощающие обстоятельства совершенного преступления. Максимально строгое применение этой статьи позволяет суду назначить максимальный срок по статье 169 - 5 лет. А осужден Зиненко на 10 лет. Почему? Очередная загадка. В лагерь при строительстве 859 Д.Н. Зиненко прибыл 3 сентября 1947 года, в тот период, когда принимались очень жесткие и оперативные меры по наверстыванию упущенного времени, как считала Государственная комиссия. Сооружение опалубки и укладка дёрна было произведено невероятно быстрыми темпами - за 10 месяцев. На заключительном этапе на этом участке трудилось около 11 тысяч человек круглосуточно. Вот в этот "муравейник" и был направлен Зиненко, молодой парень неполных 18 лет. Какие мысли роились в его голове. Чувство гордости за участие в такой важной, но таинственной стройке? Страх за жизнь, за то, что в этом таежном захолустье и могилу его никто не найдет? Хотелось бы из первых уст узнать, как было. Оставить свой "автограф" просто от нечего делать, как праздно отдыхающий турист - "Я здесь был", - он не мог! Наверняка знал, что мог за это схлопотать второй срок. Освободился Зиненко 23 мая 1950 года. Досрочно. Амнистии в тот период не было. Один год ему шел в зачет как 3,5 года. Зачет велся в зависимости от выполнения норм выработки. Было такое право у руководства стройки. Значит, работал Зиненко ударно. Отбывая наказание, он прошел лагерные участки 6, 3, 8, 1, 4 и 9. Лагерные участки организовывались приближенно к объектам строительства. В предпусковой период он, видимо, привлекался на многие объекты. Как хороший специалист или по причине хорошей выработки? Хочется думать, что работник он был хороший. А после освобождения Зиненко убыл в распоряжение отдела кадров по месту отбывания наказания. Да и выехать в те годы за пределы зоны было практически невозможно. Значит, остался в городе[138]. Сведений о нем в архивах «Маяка» не обнаружилось. Заключенные были многочисленным контингентом. Документов, личных карточек, паспортов им не выдавали. Многие были просто по номерам. Даже их захоронения проводили скопом, не было четко обозначенных могил, а только лишь безымянные холмики.

В конце 1946 года численность стройрайона составляла более 16 тысяч, в том числе заключенных - 9000. Работа была очень тяжелой. Котлован для «Аннушки» рыли вручную. Работали в 3 смены. Механизмов никаких не было, только кирка и лопата. Грунт отвозили на лошадях. Самосвалов в то время у первостроителей не было. Обеспечение плохое, питание еще хуже. Столовых в батальоне не существовало, были только пищеблоки. Люди размещались в землянках по 100 человек – адские условия. Не выполнив работу – домой не уходили[139]. Поэтому нормы выработки часто превышали показатель 100%. Работали на износ.

26.12.1946 года в истории Советской атомной промышленности наступила первая кульминация. Это достижение нашло отражение в дневнике Л.П. Берии: « Сегодня запустили атомный уран-графитовый котел. Игорь радовался как ребенок, поэтому верю, что действительно большая победа. А так ничего особенного. Стрелки прыгают. Спрашиваю: «Это действительно важно?». Игорь говорит: « Это важный этап. До этого мы знали только, что это можно сделать, потому что уже сделали в Америке. А теперь мы знаем, что сами делаем все верно. Теперь мы знаем, что Бомбу точно сделаем". Глаза горят, значит не врет…[140]».

Уже стали четко ясны перспективы. Курчатов точно знал – выпуск бомбы будет! Наука шла верным путем. Произошла цепная реакция деления урана, т.е. все расчеты Курчатова были реализованы на практике. До этого только США удалось добиться того же самого в 1942 году. Через 4 года этого же успеха добились и мы. Это была первая победа до выпуска первой атомной бомбы. Лабораторные действия физиков и химиков дали первые свои результаты. Но нужно было ускоряться.

Запись от 28.12.1946: « Американцы пустили котел в 1942 году, а взорвали Бомбу через три года. Коба сказал: «Раньше».  Я говорю: « Мы через три года или намного раньше взорвем». Он поморщился, говорит, надо раньше. Я говорю: «Постараемся, но они богатые, им было легче». Он снова поморщился и говорит: «Мы же большевики, или уже не большевики?» Что получается? Они взорвали в августе. Значит и нам надо в августе. Получается, в августе 1949 года. А надо раньше. Посмотрим.[141]»

Таким образом, в тот день обозначились реальные сроки взрыва советской атомной бомбы. Первая советская атомная бомба РДС -1 была взорвана в присутствии Л.П.Берии на Семипалатинском атомном полигоне в 7:00, 29 августа 1949 года. Как впоследствии показала практика,  задача, поставленная  Сталиным, была выполнена раньше  срока. Более того, в тяжелейших для страны условиях, в послевоенный период, во время голода и экономической отсталости страны, многочисленными силами контингентов,  строителей и ученых создавалась атомная бомба. Это было очень тяжело, ведь помимо котлована и технических сооружений строился город, создавались все условия для контингентов рабочих. Л.П.Берия, курируя Атомный проект, изыскивал из бюджета страны на это немалые средства. Его отличало всегда то, что он осуществлял за всем процессом тщательный контроль, следил  и за строительством объектов, и за адекватным кадровым обеспечением, и за созданием оптимальных рабочих условий. Все результаты по работе в регионах докладывались ему лично. Огромное количество рабочей силы, перевыполнение норм производства, ускорение темпов строительства – все это привело к быстрому выпуску первой советской атомной бомбы.

На промплощадке же подводили итоги 1946 года. Строительство весь год занималось обустройством собственной базы под неведомые работы (не всегда доходили планы застройки и некоторые объекты простаивали) и характер основных строительно-монтажных работ. Только в третьем квартале кое-где начали разворачиваться работы на основных объектах. Обвинить строительство по результатам работы не было достаточных оснований. План в денежном выражении был перевыполнен: вместо 85 млн. по плану, выполнено 103,1 млн. рублей[142].

На площадке было задействовано три лагеря для заключенных (6,9 и 12 лагучастки[143]) с общим наполнением 7,5 тысяч человек. Три лагеря с общей вместимостью 12 тысяч заключенных находились в стадии строительства. Построено и заполнено 4 гарнизона военно-строительных частей с общим наполнением более 12 тысяч солдат.

На ДОКе, РМЗ, конпарках, на каменном карьере, на песчаном карьере, на объектах жилпоселка работали более двух с половиной тысяч спецпереселенцев.

К концу года было обустроено автомобильное хозяйство. 363 единицы рабочей техники (ЗИС - 5 и ЗИС – 5с (самосвалы), Интернешен (самосвалы), трактора).

Был возведен ДОК (лесозавод на 4 лесорамы, лесопильный завод, производительностью 10 000 м³ в месяц, малярный и столярный цеха, цех штукатурной дранки, лесосушилка на 8 камер). Комбинат полностью был укомплектован Инженерно-техническими работниками.

Весь 1946 год усиленно строился Ремонтно-механический цех (позднее РМЗ). Промышленность страны к тому времени еще не оправилась после войны и не могла обеспечить хоть в какой-то степени нужды строительства в самых элементарных приспособлениях для облегчения ручного труда – в вагонетках, тачках, кирках, кувалдах. Все это нужно и можно было делать только в РМЦ. Поэтому строительство РМЦ, также как и Дока, было важнейшей задачей в создании производственной базы строительства. В октябре 1946 года РМЦ становится РМЗ (Ремонтно-механическим заводом). После войны был также недостаток цемента и приходилось добывать самостоятельно известняк и перерабатывать его в цемент. В октябре 1946 года создается известковое хозяйство для обжига известняка и гашения извести. В декабре 1946 года строительство пополнилось ИТР. Для них застраивался отдельный участок в поселке бараками на 22 квартиры вместимостью 3 человека каждая. Кого не устраивали такие условия, строили отдельные землянки и полуземлянки вблизи своей работы. Основная часть рабочей силы весь 1946 год обустраивала собственное жилищное пространство и условия для жизни. С наступлением холодов работа на промплощадке застаивалась, потому что приоритет уделялся утеплению собственных бараков и землянок. Строительство тормозилось, шло плохо. Строители не укладывались в поставленные сроки – закончить все к ноябрю 1947 года. Поэтому руководство принимает решение создать особый 6-ой район для строительства временных сооружений для строителей жилпоселка[144].

 

§2. Разгар строительства № 859 и № 817

Наступил новый 1947 год. Стоит заметить, что психологически отсчет времени в своих дневниках Л.П. Берия ведет с окончания войны. Все - таки сильное потрясение и душевную травму оставила война даже у руководства страны. В своем дневнике Берия отмечает: «Второй раз встречаем Новый год без войны[145]». Прошлый, 1946 год, для СССР был самым тяжелым -голодным. Новый год вселял надежды на изменения к лучшему. Уже планировалось заново отстроить Москву после войны. Планировалось строить высотные здания - лицо новой Москвы.

Из дневника Л.П.Берии от 01.01.1947г.: «Говорили с Кобой, что высотные здания надо построить так, чтобы определяли лицо новой Москвы. Он сам так думает. Сказал, что здания должны быть похожи на башни Кремля и на храмы.[146]» В этом уже была претензия на то, что СССР хочет заявить о себе еще больше на мировой арене, показать американцам, что: « Не лаптем щи хлебаем. Где-то уже и ложкой научились[147]». На 1947 год было запланировано восстановление Днепрогэс. Хотя страна еще находилась на голодном пайке, но восстановление хозяйства после войны шло быстро. Люди хотели побыстрее вернуться к нормальной жизни.

Одновременно с этими планами шло активное строительство химического комбината и Челябинска-40 (кодовое название города, строившего объект №817[148]). На подъезде к Управлению строительства через всю улицу развивалось красное полотнище со словами: «Закончим строительство к ноябрю 1947 года!». Неконкретность фразы не удивляла.. Никто, кроме, может быть, нескольких человек, не знали даже назначения того, что должны строить. А те, кто знал это – не знали ни объемов работ, ни конструкций этого чудовища. Все было засекречено.

Котлован к объекту 1 также продолжали рыть вручную – кирками и лопатами. На отвозку грунта в отвал были включены все находящиеся в использовании строительства самосвалы. Техники не хватало.

Более того, происходили всякие из ряда вон выходящие случаи и ЧП на строительстве котлована (наводнения, обвалы грунта), что замедляло работу, и строительство сильно отставало от поставленных сроков.

В феврале были получены основные чертежи здания атомного реактора и общие монтажные чертежи на сам реактор (тогда он назывался «агрегат»).

Здание атомного реактора представляло собой массивное сооружение с размерами в плане верхней части порядка 60×60 м и транспортной галереей (длиной порядка 40 м), заканчивающийся узлом перегрузки (2 кубовидных бетонных бункера), в которые подается железнодорожная платформа с контейнером). Основное здание состояло из ряда замкнутых помещений с узкими проходами. Стены и покрытия – железобетонные, толщиной от 0,6 м до 2,0 м. В центральной части – шахта размером 12×12 м для реактора. От реакторной шахты в сторону транспортной галереи – шахта для перегрузки продукта от реактора в транспортную галерею. Выше отметки ±0:00 над реакторной шахтой – зал 32×42 м, высотой 32 м. в виде каркаса из металлических колонн с шагом 0.6 м и металлических ферм. Стены зала были наполовину из железобетона и кирпича. Покрытие из профильных кровельных листов с утеплением легкими плитами[149].

В 1947 году выделяется особый контингент среди строителей –указники. Часть заключенных подлежала условно-досрочному освобождению, но так как строительство еще не было закончено, правительство выпустило указ 10.01.47 г, по которому условно-досрочному освобождению подлежала большая часть заключенных, осужденных за малозначительные преступления. Условным оно было потому, что при таком досрочном (до истечения срока приговора суда) освобожденный обязан был отработать на тех предприятиях страны, куда его направят при освобождении, на правах вольнонаемного, т.е. с заключенного снимались все ограничения его прав и он мог работать, как обычный рабочий, нанятый за плату. Освобожденный давал подписку, за разглашение которой нес ответственность, вплоть до уголовной. Так образовался новый контингент рабочих, названный указниками.

Но от обычных вольнонаемных рабочих указники имели ряд отличий. Во-первых, данный контингент рабочих имел статус временных, так как они работали в режимной зоне, и им не разрешалось формировать свой жилищный фонд. Во-вторых, указники не имели семей, жилья, свободы передвижения, права на отдых, у них были ограничения в общении с их родными, близкими, и даже друг с другом. Все-таки бывший их статус заключенных сказывался на условиях их жизни и работы.

Указники формировались из двух источников: освобожденные из лагеря СУ-859 и прибывшие из других мест заключения.

19 апреля 1947 года вышел приказ начальника строительства о размещении 10500 человек. Это прибыл контингент указников. Для них полагалось построить отдельный новый жилпоселок – лагучасток №8 со всеми необходимыми для жизни удобствами[150]. Всего было сформировано 3 стройотряда.

 В это же время появились первые работники  химкомбината. 13 февраля 1947 года на завод № 817 прибыло 775 человек – выпускников школ ФЗО, закончивших производственное обучение в первом квартале 1947 года в городах: Куйбышев (Самара), Казань, Иркутск и Челябинск. По договоренности с Управлением строительства № 859 (так раньше называлось Южноуральское управление строительства) их распределили по группам и передали на временные работы в монтажные конторы, ремонтно-строительный цех, автотранспортные подразделения. Молодые рабочие, прибывшие на завод № 817, открыли новый (второй) этап формирования трудового коллектива химкомбината «Маяк»[151]. К концу 1947 года предполагалось уже закончить строительство и распустить контингенты первостроителей. Но работы зависли и на стройплощадке, и на строительстве поселка.

Берия планировал посетить строительные объекты в марте 1947 года. Но из-за сильной занятости не смог этого сделать. Пока у нас еще строился   реактор и жилпоселок,  в Америке уже думали о многоотраслевом применении атомной энергии. Курчатов тоже заинтересовался работами по использованию атомной энергии в авиации, судостроительстве и электростанциях и начал донимать с этим Берию. Но Лаврентий Павлович понимал, что на данный момент это невозможно, так как у нас еще не выработано ни грамма плутония, и урана чистого у нас тоже не было. Уран поставляли из Европы. «Надо хорошенько взгреть Курчатова, чтобы не витали в облаках, а потом сказать, что думать об этом надо, только не в ущерб основному заданию[152]». Но этот проект Берия не отбросил, а озадачил им М.Г.Первухина и А.П.Завенягина, чтобы те подумали над этими проектами по использованию атомной энергии в судостроении и электростанциях.

Слухи о непонятных задержках стройки на Базе-10 (завод №817) дошли до Москвы. Запись в дневнике Л.П. Берии 12.06.1947: «Ткаченко (Ткаченко И.М.(1910-1955) – один из доверенных сотрудников Л.П. Берии. С 21.04.1947 уполномоченный Совета Министров СССР при строительстве завода №817(База-10) по производству плутония в «Челябинске-40»[153]) докладывает о бардаке на Базе-10. Надо послать авторитетную комиссию и подобрать толкового начальника строительства и директора. Может взять Бориса? (Борис Глебович Музруков[154]) Он хорошо поставил дело на Уралмаше и мужик основательный. Не боялся перечить. Надо подумать[155]».

12 июля 1947 года на площадку по распоряжению Л.П. Берии прибыла Правительственная комиссия в составе начальника 1-ого Главного Управления при Совете Министров СССР генерал-полковника Ванникова Б.Л. и его заместителей: Курчатова И.В., Первухина М.Г., Завенягина А.П., Зверева А.Д. Комиссии были представлены результаты хозяйственной деятельности строительства. Результаты полугодовой деятельности не были утешительными для руководства стройки: освоение средств на 1-ое июля 1947 года составило 82 млн. рублей при годовом плане 200 млн. рублей. Комиссия в полном составе побывала на основных строящихся объектах, посетила центральный бетонный завод, каменный карьер. У комиссии вызывало сомнение не только в возможности наверстать упущенное, но и в освоении запланированных на год средств[156].

О перерасходе средств и плохом строительстве главного атомного реактора Берия узнал 23.07.1947 года: «Виновных в некачественном строительстве надо наказать, главное – плохой подбор кадров. Строят год, а уже сменилось 2 начальника строительства (Первым начальником строительства (1946—1947 гг.) был Я. Д. Раппопорт, впоследствии его сменил генерал-майор М. М. Царевский, первым директором будущего предприятия  — П. Т. Быстров (с 17 апреля 1946 г.), которого сменил Е. П. Славский (с 10 июля 1947 г.[157] ) и 2 главных инженера. Сейчас работает третья пара. М…ка! Это называется важнейший объект. Ну не хотят работать без палки. Кто-то себя не жалеет, кому-то наплевать. Сказал Серову и Завенягину гнать в три шеи по служебному несоответствию или понижать в должности. Если крупный перерасход - под суд[158]».

 Я.Д. Рапопорт был снят с должности, как не успевающий запустить завод № 817 по заданию Сталина к 7 ноября 1947 года. Об этом свидетельствует приказ № 347 по строительству № 859 МВД СССР от 24 июля 1947 г[159].(на следующий день после дневниковой записи Л.П. Берии[160])

« В результате проведенного в июле с/г обследования хода работ на Строительстве Правительственной комиссией, Заместитель Председателя Совета Министров СССР тов. Берия Л.П. обращает наше внимание на целый ряд серьезных недостатков в организации работ в том числе:

А) Неудовлетворительная организация работ и использование всех категорий рабочей силы – солдат, вольнонаемный состав и заключенных.

Б) Отсутствие необходимой трудовой дисциплины и борьбы с лодырями и отказчиками от работы, что привело к массовому невыполнению производственных норм.

В) Плохой учет выполнения производственного задания, и небрежное отношение к выполнению задания. Бригады почти, как правило, не знали своих заданий.

Г) Все виды премирования, в том числе дополнительное питание, использовалось недостаточно эффективно для повышения производительности труда.

В результате Строительство оказалось неподготовленным к выполнению больших объемов работ плана 3-его квартала 1947 года. Во исполнение указания Заместителя Председателя Совета Министров СССР тов. Берия Л.П.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1.     Начальнику Строительства № 859 МВД СССР Генерал-майору инженерно-технической службы тов. Царевскому М.М. его заместителям и помощникам немедленно принять меры к решительному укреплению трудовой дисциплины среди ИТР начальников, офицеров воинских и строительных батальонов, административного состава солдат и рабочих всех категорий.

Потребовать от начальников районов, командиров, полковников и батальонов, начальников лагерных подразделений, командиров рот, заводов, прорабов, десятников в кротчайший срок добиться производительности труда и жестокой борьбы с лодырями и отказчиками. Негодных офицеров, десятников и бригадиров заменить добросовестными и энергичными людьми.

2.     Установить на Строительстве строгий распорядок рабочего дня, регламентировать время работ, отдыха и культурно-бытового обслуживания. Составить единое расписание по организации работ.

3.     Обеспечить аккуратную выдачу нарядов-заданий для бригад. Бригадиры должны знать результаты суточной работы и выполнения задания.

4.     Передовых рабочих всех категорий ставить в лучшие бытовые условия.

5.     Бригадиры и отдельные рабочие, не выполнившие суточную норму, должны задерживаться на работе до полного выполнения своих суточных работ…

Заместитель Министра Внутренних Дел Союза ССР Генерал-полковник Чернышов[161]»

В противоположность Я.Д. Рапопорту, М.М.Царевский  с утра до вечера находился на строительных объектах. Он знал состояние дел до мелочей. Был беспощаден к разгильдяйству и лени. Сам был инициатором введения всего нового, что ускоряет и облегчает труд, и требовал того же от всех. Первое, что он сделал – заменил носилки на рикши на бетонных работах[162]. При нем начали собирать финские домики, 12-квартирные жилые дома[163]. Он удлиннил заключенным рабочий день до 10 часов[164]. Церевский запомнился как новатор на стройке и организатор сопренического духа среди строителей (им было введено переходящее красное знамя[165], учреждаются комсомольско-молодежные бригады, учреждаются вымпелы для бригад, перевыполнивших норму производства на 150 %[166].  Были введены[167] и премировались стахановские бригады[168], установлено ежемесячное подведение итогов работ строительных бригад[169], строителям выплачивались денежные премии и поощрения[170], снабжался промтоварами офицерский состав[171]) – это стимулировало строителей, организовывало их и давало ускорение темпов производства. К августу 1947 года объект «А» введен в особую зону. Теперь въезд на промплощадку осуществлялся строго по пропускам[172].

Несмотря на более эффективные методы руководства  с приходом М.М. Царевского, сократившие сбои в работе, создавшие условия для повышения производительности труда, повышения ответственности руководителей – желаемого результата не получилось[173].

17 ноября 1947 года на площадку прибыл Министр Внутренних дел генерал-полковник Круглов С.Н.. На расширенном заседании рассматривался вопрос об окончании строительства всего завода до конца 1947 года. После совещания за подписями Министра Внутренних дел СССР Круглова С.Н., академика Курчатова И.В., начальника Главпромстроя МВД Комаровского А.Н., начальника строительства Царевского М.М. и директора завода №817 Славского Е.П. направлена докладная заместителю председателя Совета Министров СССР Берия Л.П[174].

« 1. По Приозерной группе – окончание всех строительных работ – декабрь 1947 года. Кроме ТЭЦ. По ТЭЦ 2 котла и 2 турбины будут закончены к 1-ому января 1948 года. На третий котел нет проекта.

2. Подстанция №1 сдана будет к 1-ому декабря 1947 года. Подстанция №2 будет сдана к 1-ому января 1948 года.

3. По комплексу «А»:

Комплекс будет сдан к 31 января 1948 года при условии обеспечения недостающего оборудования в указанные сроки.

4. По комплексу «Б»:

Из-за недостатка бетона здание №101 будет закончено к 1-ому апреля 1948 года.

5.     По цеху «С»:

Первая секция будет закончена к 1-ому марта 1948 года. По второй секции в январе будет произведен взрыв грунта «на выброс». Нужно 120 тонн взрывчатки.

Проектов на 3 и 4 секции нет.  Курчатов И.В. обязался ускорить решение этого вопроса с тем, чтобы ГСПИ-II выдало проект до 25 ноября 1947 года[175]».

На следующий день после этой докладной в дневнике Л.П. Берии появилась новая запись:

18.11.1947: « Плохо с заводом № 817, как и раньше. Сроки срывали и срываем, а надо освоить более 1 млрд. рублей. Надо руководство заменять. Кого поставить? Может Бориса? (Речь все также о Борисе Глебовиче Музрукове – директоре «Уралмаша») Он мне всегда нравился. Самостоятельный парень, его на фу-фу не возьмешь. Надо вызвать в Москву. И самому проехать по местам. Что еще хорошо по сравнению с войной, можно отлучиться и проверить на месте самому[176]».

Дела с окончанием строительства завода на самом деле обстояли еще хуже, чем на бумаге. Материалов не хватало. А невыполнение правительственного задания грозило отставкой руководства строительства. Работы ускорялись, привлекалось все большее количество рабочей силы. Даже стали привлекать заключенных на добровольной основе. Работа продолжалась круглосуточно. Смена длилась в перерыве 3-4 суток по 4 часа, после 2 часа. Норму выработки устанавливал начальник района Захаров Д.С.. Выполнение норм каждой смены поощрялось в виде колбасы и хлеба. А за перевыполнение нормы еще и денежные премии[177]. Но это не помогло.

 С 21.11 по 22.11.1947 г. в Челябинск-40 приехал с визитом Л.П. Берия. Он приехал на персональном поезде по специально для него построенной железнодорожной ветке (От станции Татыш до разъезда «А») в сопровождении многочисленной охраны. Остатки этой линии до сих пор можно обнаружить в лесу около разъезда. Как правило, Берия находился в городе не более двух суток,  обходил все строящиеся объекты, интересовался соблюдением режимных условий. Каждый его приезд приводил к существенным кадровым изменениям (смена руководства строительства и комбината) и наращиванию темпов работ. Во всех организациях проводились экстренные совещания, в ходе которых обсуждались последние замечания и распоряжения Л.П. Берии[178].

После этого визита 25.11.1947 Л.П. Берия напишет в своем дневнике: «Вернулся из поездки по объектам. На завод 817 буду назначать Бориса. В целом впечатление разное. Хватает героев и честных большевиков, хватает ср…ни и шкурников. Как всегда. Сколько раз убеждался, подобрать нужных людей, это все. Хорошего человека и выматеришь, он поймет. А дурака и расстрелом не проймешь. Ему головы не жалко, и так нет. Так что зачем дураков стрелять. Стрелять надо врагов. Эти сами в тебя стреляют[179]».

Л.П.Берия исполнил свои намерения. 3 декабря 1947 года начальником комбината был назначен Борис Глебович Музруков.

Борис Глебович Музруков родился в 1904 году в городе Лодейное поле Олонецкой губернии (ныне Ленинградской области) в семье военнослужащего. После окончания Ленинградского технологического института с 1929 по 1939 год работал на Кировском заводе Наркомата тяжелого машиностроения в Ленинграде, пройдя путь от инженера до главного металлурга завода. С 1939 по 1947 год работал в Свердловске директором крупнейшего в стране Уральского машиностроительного завода. Под его руководством было налажено серийное производство танков Т-34 и самоходных артиллерийских установок.

Вскоре после начала строительства «Маяка» Б.Г. Музруков назначен его директором, где работал с 1947 по 1953 год. При нем первые лихорадочные темпы строительства предприятия сменились уверенным ростом производства. История очень многих городских организаций начинается с приказов Б.Г. Музрукова. В период руководства Б.Г. Музрукова был пущен первый в СССР и Евразии промышленный атомный реактор[180].

Таким образом, результаты 1947 года можно отметить следующие:

1947 год выдался самым напряженным за всю историю строительства предприятия. Лихорадочное наверстывание темпов производства не оправдывало ожиданий высшего руководства. Правительственные сроки ввода объектов «А», «Б» и «С» не выполнены. Правительством и министерством принимались все меры для их выполнения. Произошел  перерасход средств на текущие затраты, не освоены перспективные средства. Сменилось два состава руководства. Но строители были не виноваты. Работали с перевыполнением норм, с полным использованием только ручного труда, недостатком строительной техники, в тяжелых, порой экстремальных погодных условиях. Строительство шло с нуля. Бетон и кирпич изготавливали сами, дерево с корня перерабатывали сами. В первой половине 1947 года из-за слабой организации труда работа простаивала. С приходом М.М. Царевского повысилась производительность и организация труда, но желаемого результата не получилось. 1947 год выдался самым напряженным за всю историю строительства. Утопические идеи высшего руководства по ускорению работ не оправдали себя на практике, объяснялось это, скорее всего, недостатками организации работ местными руководителями и недооценкой условий работы высшим руководством. Ведь руководству страны нужна была бомба, но реальные условия строительства «с нуля» были недооценены.  Строителям пришлось начинать работу в тайге и бездорожье,  сначала предстояло обустроить собственные жилищные и рабочие условия, а затем приступать к строительству комбината. Руководство не учло этот факт. К первому визиту Л.П.Берии на место строительства уже был возведен небольшой поселок, реактор был построен, но не полностью. Строители работали на износ. Построить за 2 года город и комбинат – это уже подвиг.

 

§3. Заключительный этап строительства комбината

Скрытое соперничество с Америкой и Англией по обладанию атомной бомбой обретало новые обороты. В марте 1948 года стало известно, что англичане добились немалых успехов в реактивной авиации. По реактивным снарядам  у нас особых успехов не было, они больше взрывались, чем летали. Немецкие прототипы не удовлетворяли СССР.

Л.П.Берия заинтересовался и этой проблемой. Правительство уже видело перспективы развития атомной отрасли, хотя своя бомба еще не была изготовлена. Но тем не менее весь мир, в том числе и СССР, видели в атоме будущее.

В то время на Челябинск-40 все больше накладывалась секретность. Чем более реальные результаты строительства обретал комбинат «А», тем строже устанавливался режим секретности на объектах атомной промышленности. Запрещается выезд с территорий строительства в отпуска, к членам семей, по личным нуждам строителям всех подразделений. Очередные отпуска предоставлялись без права выезда за территорию строительства. Этнических немцев стали выводить со строительства реактора.

Из приказа заместителя Министра генерал-полковника Чернышова В.В.:

« Начальнику управления № 8 МВД СССР подполковнику Буторову Н.П. – усилить работу с разглашением государственной тайны на строительстве. Арестовать и привлекать к судебной ответственности каждого, разглашающего государственную тайну, невзирая на заслуги и занимаемое положение[181]».

Кто бы мог подумать, что попадется на разглашении государственной тайны сам начальник строительства Б.Г. Музруков. Перед отъездом на «Базу-10» он допустил серьезную ошибку, без санкции Москвы предложив одному своему сотруднику перевод на комбинат. Б.Г. Музруков также просил своего знакомого инженера – химика, некоего профессора С. (так он был обозначен в документах расследования инцидента) подобрать ему литературу по химии и редких элементам и по урану, тем самым рассекретив суть своего нового назначения. В добавок ко всему, ставленник Б.Г.Музрукова Суханов Б.П. по наивности решил похвастаться матери и написал в письме: « Вот, мама, на каком я важном объекте работаю. Сюда сам Берия приезжал». Вместо Воронежа письмо попало на стол к Ткаченко И.М., Суханова Б.П. осудили «за разглашение государственной тайны» и дали 10 лет. Только вмешательство Комаровского А.Н. позволило освободить Суханова Б.П. через 3 года[182].

Естественно за Суханова попало Музрукову. Дело Б.Г. Музрукова разбиралось на самом высоком уровне вплоть до Сталина с привлечением министра ГБ В.С. Абакумова.

Запись в дневнике Л.П. Берии от 20.03.1948: « Очень подвел Борис. Придется вызывать в Москву и разбираться. Очень не ко времени. Он мне нужен там, на Урале, дело он хорошо продвинул. Придется вмешиваться. Тут и Абакумов хочет  выслужиться, и Вознесенскому невтерпеж. С чего бы? Может у него были с Борисом конфликты в войну и позже?[183]»

Л.П. Берии удалось отстоять честь Музрукова. Борис Глебович отделался строгим выговором «за безответственное, легкомысленное отношение к соблюдению секретности». Это был, пожалуй, единственный случай, когда виновному удалось избежать наказания трибунала. Берия сильно дорожил Музруковым и понимал, что это единственный человек, который способен закончить строительство к указанному сроку.

Б.Г.Музруков приехал на комбинат уже почти завершенный. Оставалось только организовать работу так, чтобы в 1948 году  запустить «Аннушку» в дело. До него немаловажный вклад в строительство сделали Я.Д.Рапопорт и М.М.Царевский. Но по срокам они, увы, не успели. М.М.Царевский остался начальником строительства (в нем все-таки видели толкового организатора), Б.Г.Музруков стал начальником комбината. Б.Г.Музруков завершил их начинания, его срок выпал на самое кульминационное время в развитии комбината и города. При нем запустились многие организации, были открыты здания вокзала, МИФИ, театра, ДК и многие другие. Он внес немаловажный вклад в развитие города и комбината. При нем, наконец, запустили реактор и выпустили первую атомную бомбу.

Но вернемся к секретности города. Дела доходили иной раз до абсурда.  При выезде за пределы КПП заставляли снимать сапоги, ботинки. Как вспоминал один из строителей Шапир Л.Г.: «Я как–то купил килограмм конфет в обертках. При проходе через КПП меня заставили развернуть каждую конфетку и показать обертку[184]».

 Но  о строительстве нашего завода узнала и американская разведка. В 1947 году радиостанция BBC объявило, что на строящийся под Челябинском атомный завод директором назначен Б.Г.Музруков, бывший директор Уралмаша.[185].

Буквально через полгода, 16 марта 1948 года, в журнале «Look» два американца опубликовали статью: «Когда  Россия будет иметь атомную бомбу?». Откровенность статьи в отношении многих конкретных деталей атомного проекта США была на удивление большой. Обстоятельным был и анализ возможностей науки и экономики СССР с позиций Атомного проекта. С другой стороны, в статье утверждалось, что «1954 год, видимо, является самым ранним сроком, к которому Россия может осуществить проект, подобный хенфордскому заводу в США и произвести достаточное количество плутония для того, чтобы она смогла создать атомное оружие. При этом авторы статьи были уже осведомлены, что русские получали из США разведывательную атомную информацию и пользуются помощью немецких ученых-атомщиков.

 Статья дошла до Москвы. Сталин, прочитав ее, спросил у Лаврентия Павловича: «Когда Россия будет иметь атомную бомбу, товарищ Берия?» На что Берия ответил: « Намного раньше, товарищ Сталин, чем пишут эти два заср…нца». Сталин посмотрел на него и сказал: «Американцы заср…нцы. Хорошо. Поживем, увидим. Шуруй быстрее[186]».

Но все-таки главную задачу службы, занятые охраной государственных тайн, выполнили: для американской разведки взрыв атомного устройства в августе 1949 года стал неожиданностью.

Жесткий секретный режим сохранялся на территории города и промплощадки до 1950 года. С 1950 года стали разрешать выезд за пределы города на лечение, на курорты, для посещения семьи (в неотложных случаях), для учебы в техникумах и ВУЗах, многодетным матерям, имеющим вне зоны строительства двух и более детей.

В 1948 году вся концентрация рабочей силы была переброшена на строительство объекта «А». Объекты «Б» и «С» отложили на второй план.

На строительстве объекта «А» трудились все контингенты строителей, кроме немцев. Даже заключенные.

Теперь, когда срок пребывания заключенных в лагере зависел не только от того, как записано в протоколе суда, но и от успеха на работе, что срок пребывания в колонии за успешную работу может быть сокращен в 2 раза, бригадиры были предельно требовательны к своей бригаде.

За солдатами зорко следили и командиры отделений и офицеры взводов, рот и батальонов. Весь офицерский состав батальонов был посменно на строительной площадке круглые сутки. Уже закончились основные строительные работы и начались активно работы по внутренней отделке помещений. Роботы на площадке велись круглосуточно.

С октября 1947 года освобожденные заключенные закреплялись на работах строительства до ее окончания. Работали в полную силу. Основные строительные работы на объекте «А» были завершены к концу 1947 года. Первый строительный район был реорганизован в ОСУ-10. Теперь этот район занимался обслуживанием объектов, чистотой и отоплением. Отапливали объект «А» паровозами. На реакторе было установлено 3 паровоза, на объекте «Б» -1, на площадке №22 – 2. В водяную систему отопления от паровозов подавали пар. Это грозило выводом из строя всей отопительной системы. Тем более, что работы по строительству ТЭЦ еще не закончились, а ее уже вывели на временное обслуживание реактора. Положение приобретало угрожающий характер.  Было решено подать на объект «А» постоянный носитель тепла. ТЭЦ начала давать тепло и электроэнергию только 15 апреля 1948 года. В это же время завершились все строительные работы на площадке №22. Для монтажных работ на заводе были привлечены лучшие монтажные организации страны. Для подсобных работ на монтаже набирали из числа заключенных и военных строителей. На площадку квалифицированных монтажников завозили по командировкам. В районе объекта «Б» был построен монтажный городок с магазином, столовой, клубом и баней. Для рабочих – бараки-общежития на 22 комнаты по 11 м², где размещалось по 4 человека в комнате.

Прикомандированные монтажники не имели права выезда за пределы промышленной зоны, а в выходные дни – и за пределы монтажного городка.

«Рядом с монтажным городком через дорогу, - вспоминает Дериш А.К.(ветеран строительства) – был еще один стройотряд расконвоированных заключенных (указников). Между их бытом и нашим не было никакой разницы. Клопов и тараканов хватало везде. Мы вообще здесь первые два года жили как заключенные[187]».

«На работу ходили только по указанным маршрутам – вспоминает бригадир монтажников Колесников А.М. – в сторону нельзя шагнуть дальше 2-х метров. На каждой сосне висела дощечка с надписью «Запретная зона». Если кто попадал в эту зону, его тут же схватывал патруль и на допрос в комендатуру, а там нужно заполнить анкету с ответами на 32 вопроса и дать подписку, что ты больше в этой зоне не окажешься[188]».

 С началом монтажа реактора на площадке все чаще стал появляться Игорь Васильевич Курчатов. Монтаж реактора был завершен в апреле 1948 года. Царевский М.М. теперь совмещал должности начальника строительства и прораба. Ему было поручено сосредоточить всю рабочую силу, кроме немцев, на строительстве объекта «А». Строительство близилось к завершению, и до запуска реактора нужно было окончить все строительные и монтажные работы. Здесь он показал себя как настоящий организатор, что ему не дали закончить на посту начальника строительства. Он контролировал каждый шаг, каждый процесс строительства. В те дни, в конце апреля, на площадку поступили первые три бульдозера – это были первые машины такого типа. Царевского М.М. новая строительная техника всегда влекла к себе, но бульдозеры его ошеломили. Он превратился в мальчишку, восхищенного такой мощной техникой. Он бегал, садился рядом с бульдозеристом, влезал на крыши зданий и командовал оттуда всеми тремя бульдозерами. Весь валяющийся на площадке годами строительный мусор хоронился под землю. В одном месте оставался неиспользованным рулон листового свинца диаметром 600 на 800мм. Бульдозерист остановил машину в нерешительности. Царевский М.М. подбежал, вскочил на бульдозер, что-то прокричал на ухо машинисту, спихнул рулон свинца в яму, другим заходом яма была засыпана. Царевский М.М. от удовольствия хохотал[189]. Царевский М.М. все же внес большой вклад в строительство атомного реактора, начиная с поста начальника строительства и заканчивая должностью обычного прораба. Хороший работник, ответственный организатор и исполнитель. Он работал на совесть. Не пропускал ни одной важной детали.

 К середине мая  1948 года все строительные, монтажные и послемонтажные работы на реакторе были завершены. Были забетонированы дороги, площадки, тротуары, расставлены скамейки, территория была засажена деревьями. Объект «А» превратился в цветущий сад. Здание атомного реактора утопало в зелени. Оно готово было к эксплуатации.

Начали выводить со стройки контингенты. 13 мая 1948 года было запрещено проживание на территории объекта «А» указников, бывших указников и бывших заключенных. Военных не выпускали из Стройотряда, каждый вечер вели перекличку. Самовольно отлучаться куда-либо было строго запрещено. Были закрыты все проходы на Стройплощадке, территория была обнесена со всех сторон колючей проволокой и забором, везде установлено освещение. Закрыты КПП. Было установлено круглосуточное патрулирование зоны ограждения территории Стройотряда. Лиц, пытающихся проникнуть с территории  или на территорию, задерживали, составляли акт и вместе с нарушителем доставляли дежурному стройотряда[190].

15 мая 1948 года Уполномоченный совета министров генерал-полковник Мкаченко И.М. издает приказ: «В связи с предстоящим пуском завода в эксплуатацию:

1.     Честных П.П. Вывести с объекта «А» всех спецпереселенцев, всех солдат 2 ДСП, 458 полка конвойных войск, вольнонаемных, а также указников и бывших заключенных, на которых имеются компрометирующее материалы в УМВД-8. Для всех оставшихся проживать на площадке военнослужащих установить строгий казарменный режим.

2.     Для вольнонаемных и ИТР  следование на работу осуществлять только по строго установленным маршрутам. За нарушение установленного маршрута движения привлекать к уголовной ответственности.

3.     Объявить под расписку всему вольнонаемному составу о запрещении ввоза семей в г. Кыштым и другие населенные пункты режимной зоны[191]».

4 июня 1948 года с площадки вывезли последние группы строителей и монтажников. Объект «А» был сдан в эксплуатацию[192].

Запись в дневнике от 12.06.1948: « Игорь и Борис доложили, что пущен котел. Все расчеты оправдались, теперь будут набирать мощность. Когда будет полная мощность, доложу товарищу Сталину. Это уже успех. Без дураков[193]».

Началась загрузка реактора ядерным топливом. 19 июня 1948 года в 00:35 реактор достиг полной мощности. Этот день считается днем рождения химкомбината «Маяк».

20 июня большинству строителей Заместитель Министра Внутренних дел СССР Завенягин А.П. выписал денежные премии от 900 до 3000 рублей.

К концу августа были завершены работы по объектам «Б» и «С».

1949 год приблизил Атомный проект к ощутимому результату. За надеждой появилась вера, что все получится. Ну, а дальше- большой философский вопрос – что с «этим» делать?

Запись в дневнике от 02.01.1949: «В этом году закончим работу по бомбе. Не могу сказать, когда точно, но к концу лета должны. Это уже можно считать дело сделано. Если даже будет неудача, все равно сделаем. Если у американцев получилось, у нас тоже получится…

…Но надо задумываться, для чего. Флот шевелится, нам бомбу надо для торпеды. Маршалам тоже бомба нужна. Но тут надо подумать. Давать бомбу военным дело рисковое. Тут нужен личный контроль. Это оружие не для войны, с Атомной Бомбой мы живем»[194].

        Поражает, что еще до испытаний на полигоне в головах руководства страны - у тех, кого часто после обвиняют в излишней жестокости, кто еще не видел воочию разрушительного масштаба детища, которое вынашивала наша военная промышленность, - не было мыслей реального применения атомной бомб для настоящей войны и агрессии.

Запись в дневнике от 05.01.1949: «Был разговор с Кобой наедине. Спрашивал, как идут дела по Бомбе. Недоволен. Но понимает, что тяжело. Сказал, тут как с женщиной, раньше времени не родит. И спрашивает: «Ты бомбу делаешь, а для чего делаешь, знаешь?!»

         Я говорю: «Думаю, товарищ Сталин. Вопрос важный, надо подумать крепко.»

Говорит: «Думай».

Сижу, думаю. Бомбу мы сделаем. Для чего? Для обороны. Будет бомба, на нас не полезут. Это ясно. А кто будет принимать решение? Когда война началась, сразу была неразбериха. Ставка по военным делам. По остальным решал ГОКО, но тоже не сразу наладилось. А теперь война будет другая.

А какая? Тут надо сразу четко все распределить. Теперь если Бомбу иметь, можно жить без войны. Эта палка о двух концах…»[195].

Для испытания грозного оружия необходимо было построить полигон. Летом 1947 года в степи Казахстана началось его строительство. Непрерывным потоком шли грузы в сторону Семипалатинска, грузы перевозились также и самолетами. В основном весной 1949 года полигон был готов к испытанию атомного оружия.

1 апреля 1949 г. Руководителей ГОКО срочно вызвали  к Сталину. Вот что запишет в своем дневнике Л.П.Берия от 02.04.1949: «Вчера Коба неожиданно вызвал меня и Вячеслава. Был встревожен, я его не видел таким давно. Разговор был короткий. Первое спросил: «Какая у тебя готовность по Урану?» Я ответил, что работу форсируем, но точный срок назвать пока не могу. Здесь главное наработать плутоний, его пока получают пылинками. Он сказал «Плохо».

Потом объяснил, что на днях Америка  образует против нас формальный военный союз с привлечением почти всей Европы. Положение тяжелое, в Греции дела не ладятся, Блокаду в Берлине придется снимать, Тито заср…нец, в Корее придется идти на конфликт с Америкой. На носу раскол Германии. Посмотрел на Вячеслава, потом на меня, сказал «Идите и думайте».

Ушел и думаю. Плохо. А жить надо»[196].

А 4 апреля 1949 года было провозглашено создание Организации Северо - Атлантического договора, более известной, как НАТО. Первыми членами НАТО стали 12 стран: Бельгия,  Великобритания, Дания, Исландия, Италия, Канада, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Португалия, Франция  и США.

Конструирование и сборка атомного взрывного устройства производились  в Арзамасе-16. 8 апреля1949 года руководители КБ-11 в Сарове Ю.Б.Харитон и К.И.Щелкин представили доклад о решении всех теоретических и конструкторских задач по первой советской атомной бомбе РДС-1 с приложением программы тренировочных опытов и натурного испытания на Семипалатинском ядерном полигоне. Люди понимали необходимость ускорения работ, работали с полной отдачей сил

Запись в дневнике от 17.04.1949: «В КБ-11 почти все готово. Теперь дело за Музруковым, нужен плутоний.(14 апреля 1949 года на комбинате № 817, директором которого был Б.Г.Музруков, был получен первый слиток металлического плутония массой 8,7г). Выработка идет. Доложил Кобе, что не позднее осени проведем испытание. Спрашивает: «Успеете до моего отпуска, чтобы я уехал отдыхать со спокойной душой?» - « А когда вы собираетесь, товарищ Сталин?» - «Скорее всего с начала сентября». – «Успеем.»

Теперь надо было успеть.»[197]

А Лаврентию Павловичу и всем занятым в Атомном проекте об отпусках думать не приходилось.

Запись от 28.04.1949: « Мы сейчас все снова как белка в колесе, крутимся, как в войну. Вроде все уверены, что получится, но может не получиться.  Коба спросил, а если не получится?

Сказал ему, будем работать дальше. Главное мы знаем, что это реально , а не блеф. И мы уже сами в этом деле соображаем. Плутоний новый готовим, так что не получится с первого раза, получится со второго.

Коба послушал, говорит «Надо бы с первого. Тяжело ждать, а то живешь как семинарист в бурсе, все оглядываться приходится. Надоело.»

Я тоже устал, все устали. Игорь говорит, два-три месяца.

Начинаю думать, а что дальше. Сейчас нам грозят все испепелить, как в Хиросиме. Будет Бомба, с Атомной Бомбой   мы живем. А как живем, воевать будем? Нет, теперь воевать нельзя. Если у нас будет много Бомб, да если мы их поставим на ракету до Америки, они не полезут…»[198]

И именовал Лаврентий Берия свое детище по имени уважительно, с заглавной буквы. И не по злобе по отношению к противнику все делалось, а исключительно из желания так же заставить уважать нашу страну и умерить хищные планы заокеанских и европейских «товарищей».

 10 августа полигон был полностью готов к работе, на нем к тому времени уже находился шаровой заряд, доставленный на 4-х самолетах[199].

29 августа 1949 года в районе Семипалатинска произошло первое успешное испытание советской атомной бомбы. Харитон вспоминал: « Все осветилось ярчайшей вспышкой. Мы ее наблюдали через открытую дверь наблюдательного пункта, расположенного в 10 километрах от эпицентра. А через тридцать секунд после вспышки пришла ударная волна, и можно было выйти наружу и наблюдать последующие фазы взрыва. Берия тоже находился с нами, он поцеловал Игоря Васильевича и меня в лоб. Все понимали, что в случае провала, вероятность которого была 5-6 % , стоило всему руководству атомного проекта жизни»[200].

Вот как описывает эти события очевидец-сын Лаврентия Павловича, Серго Лаврентьевич Берия (военный инженер), в своей автобиографической книге: «Баек на сей счет ходит действительно много. И об этих списках  ( имеются ввиду-либо расстрельные, либо-наградные[201]) я читал, и о прочем... А правда такова. Тогда, в августе 1949 года, я сам присутствовал при взрыве первой советской атомной бомбы, так что обо всем знаю не понаслышке. Дописались даже до того, что отец был после взрыва в дурном настроении, потому что не успел первым доложить об удачных испытаниях Сталину.

Реакцию своего отца я помню прекрасно. Все было совершенно иначе. Сразу же после взрыва отец и Курчатов обнялись и расцеловались. Помню, отец сказал тогда: «Слава Богу, что у нас все нормально получилось...» Дело в том, что в любой группе ученых есть противники. Так было и здесь. Сталину постоянно писали, докладывали, что вероятность взрыва крайне мала. Американцы, мол, несколько попыток сделали, прежде чем что-то получилось.

И отец, и ученые, привлеченные к реализации атомного проекта, об этом, разумеется, знали. Как и о том, что чисто теоретически — уже не помню сейчас, какой именно процент тогда называли, — взрыва может не быть с первой попытки. И когда бомба взорвалась, все они, вполне понятно, испытали огромное облегчение. Я смотрел на отца и понимал, какой ценой и ему, и людям, которые не один год с ним вместе работали, достался этот успех»[202].

Как пишут сейчас, «это был триумф Берия»... Но это был триумф Советского Союза, советской науки. Задача, что и говорить, была выполнена колоссальная.

31 августа 1949 года Л.П. Берия вручил И.В. Сталину подлинник отчета о проведении испытаний РДС-1.

Запись в дневнике от 31.08.1949: « Все! Получилось! А больше и слов нет! Сталин доволен. Сказал, что надо наградить, как положено![203]»

За успешное  выполнение специального задания правительства более 800 научных, инженерно-технических и руководящих работников научно-исследовательских, конструкторских организаций и промышленных предприятий были награждены орденами и медалями Советского Союза. Только 29 октября 1949 г. было подписано четыре наградных Указа Президиума Верховного Совета (ПВС) СССР, одно отдельное постановление Совета Министров (СМ) СССР и одно совместное постановление ЦК ВКП (б) и СМ СССР.

На этом же заседании Политбюро ЦК ВКП (б) от 29 октября 1949 г. было принято решение о награждении Героев Социалистического Труда Б. Л. Ванникова, Б. Г. Музрукова и  Н. Л. Духова второй золотой медалью «Серп и Молот». В  Указе  ПВС СССР от 29 октября 1949 г. отмечалось, что они были награждены «за исключительные заслуги перед государством при выполнении специального задания правительства, дающие право на присвоение звания Героя Социалистического Труда».

Следующим Указом ПВС СССР от 29 октября 1949 г. 33 научным, инженерно-техническим и руководящим работникам научно-исследовательских, конструкторских организаций и промышленных предприятий, принимавшим участие в решении задач советского атомного проекта, «за исключительные заслуги перед государством при выполнении специального задания», в том числе и немецкому ученому Николаусу Рилю,  было присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

Отдельным Указом ПВС СССР от 29 октября 1949 г. были награждены наиболее отличившиеся при выполнении специального задания правительства 808 научных и инженерно-технических работников. Из них:  орденом Ленина – 260 человек, орденом Трудового Красного Знамени – 496 человек, орденом Знак Почета – 52 человека.[204]

Работавший в аппарате Л. П. Берии генерал А. С. Александров, которого позже назначили заместителем Б. Л. Ванникова в ПГУ и затем начальником КБ-11 (Арзамас-16, ныне г. Саров, Нижегородской области), так вспоминал о подготовке документов о награждениях: «Однажды Берия поручил мне подготовить проект постановления Совета Министров СССР о мерах поощрения за разработку вопросов атомной энергии... При подготовке проекта мне пришла мысль: а что же эти товарищи будут делать с деньгами - ведь на них ничего не купишь в наших условиях! Пошел я с этим вопросом к Берии. Он выслушал и говорит: «Запиши - дачи им построить за счет государства с полной обстановкой. Построить коттеджи или предоставить квартиры, по желанию награжденных. Выделить им машины». В общем, то, что я предполагал разрешить им купить, все это теперь предоставлялось за счет государства. Этот проект был утвержден». [205]

Немецкий ученый – доктор Николаус Риль, начальник лаборатории завода № 12 и руководитель разработки и внедрения в производство технологии изготовления чистого металлического урана был удостоен высшей советской награды «за исключительные заслуги перед государством при выполнении специального задания». Ему было присвоено также звание лауреата Сталинской премии первой степени, установлен двойной оклад жалования на весь период работы в СССР. Помимо 350 тыс. рублей и автомашины «Победа», полученных в 1947 г., была выделена премия в сумме 350 тыс. рублей и по его желанию – дом-особняк в Москве с обстановкой.

А как же был отмечен вклад в реализацию атомного проекта его непосредственного руководителя – заместителя председателя СМ СССР Л. П. Берии? Совместным Постановлением ЦК ВКП (б) и СМ СССР ему была выражена благодарность и выдана Почетная грамота. Кроме того, отдельным указом ПВС СССР он был награжден орденом Ленина и ему присвоено звание лауреата Сталинской премии первой степени.[206]

При невольном сравнении заметна явная несоразмерность в поощрении отличившихся в Атомном проекте. Неужели вклад Л.П.Берии был скромнее остальных участников? Вот что пишет в своих дневниках сам Лаврентий Павлович.

Запись от 29.10.1949 г.: «Подписаны все указы по награжденным. Музрукову, Ванникову и Духову дали по  второй Звезде (Героя Социалистического труда). Заслужили, особенно оба Бориса. В войну я их обоих сильно дергал. Музрукова жал по танкам, но крепкий парень. И завод взял хорошо. Ванников тоже молодец, мы с ним тоже каши похлебали.»

Запись от 01.11.1949 г.: « За атомную бомбу я получил от товарища Сталина орден Ленина, Почетную Грамоту и Благодарность от Политбюро. Не за награды работаем, а все-таки обида есть. Мог бы товарищ Сталин и мне дать Вторую Звезду. Не хочет выделять. У всех по одной, а если бы у меня  Вторая, то почета больше, знать будут больше и память будет дольше. А то и не вспомнят.

Помню, до войны мы с Чиаурели показывали ему грузинские фильмы и попросили наградить орденом Титберидзе.

Сказали, хорошо работает и хорошо руководит студией. Товарищ Сталин тогда сказал: «Работает, и хорошо, зачем же орден? Может, достаточно сердечной благодарности».

Вот я и получил сердечную благодарность, но не радует. И выделяет товарищ Сталин, и не выделяет товарищ Сталин. А я знаю, что мог бы больше, если бы больше имел самостоятельности, но придерживает товарищ Сталин.

Обидно.»[207]

Спустя месяц о взрыве узнал президент Трумэн. Это стало для него неожиданностью, ведь американцы прогнозировали появление у СССР бомбы не раньше, чем в 1954 году. Монополия на владение атомным оружием у США была разрушена. Мы выиграли эту гонку и стали вторым в мире государством по обладанию атомной бомбой. Мы с гордостью заявили о себе на мировой арене.

 Выигрыш в реализации атомного проекта был обеспечен героическим преодолением организационных и материальных трудностей в ускоренном строительстве с привлечением огромного количества рабочей силы. Но  демиургом, двигателем,  современным языком-менеджером этого проекта был Л.П.Берия, верный «оруженосец» Сталина. Жаль, что память человеческая так жестоко поступает со своими героями и зависит от политических течений и человеческой совести. Но есть и исключения. Вот как пишет сын Лаврентия Павловича о трудном времени преследования отца  и непредвзятости мнения соратника Л.П.Берии – И.В.Курчатова: «Когда Курчатова заставляли дать показания на отца и написать, что Берия всячески мешал созданию первой советской атомной бомбы, Игорь Васильевич сказал прямо: «Если бы не он, Берия, бомбы бы не было»[208].

А 23 декабря 1953 года в 19 часов 50 минут Лаврентий Павлович Берия был расстрелян по приговору Специального судебного присутствия Верховного суда СССР. Тело было кремировано в печи 1-го Московского крематория (на Донском кладбище).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

За изложением событий Атомного проекта в дневниках Л.П.Берии факт реализации Атомного проекта в столь трудное для страны время и столь сжатые сроки  предстает настоящим подвигом патриотов Советской страны. Создание Советского ядерного оружия - эпохальное событие, полностью изменившее картину мира на десятки лет. Мы видим сейчас, как ведут себя западные станы при возникновении  «слабости» остальных стран. Возможно, если бы после Второй мировой войны атомная бомба не появилась у нас так скоро, история развернулась бы по-другому.

В ходе событий реализации Атомной программы становится ясно, что главный куратор этого нового дела проявил себя блестящим организатором, вникающим в детали и мелочи, проявляющим широту мышления, умеющим находить успешных исполнителей грандиозных планов страны. Одной из составляющих успешной реализации проекта можно отметить умелое руководство  большим составом работающих людей, принципы которого сложились в военные годы под руководством И.В.Сталина (у руководителей стройки имелся значительный опыт решения либо военных, либо гражданских задач в масштабах страны).

На Л.П.Берии лежала обязанность наркома внутренних дел, включая разведку и контрразведку. Именно Л.П.Берия в разгар войны с Германией, когда о разработках проблем использования внутриядерной энергии нашими учеными не могло быть и речи, настойчиво добивался реализации идеи использования ядерного оружия, предоставлял информацию разведки высшему руководству страны. Он, понимая объективную необходимость атомного оружия больше в мировом перевесе сил, не боялся «взвалить» на себя этот проект в  практическом исполнении, верил в его реальность.  Благодаря добытой информации  работа по Атомному проекту не скатилась в тупиковый вариант проб и ошибок, на который, возможно, ушло бы драгоценное время. При руководстве НКВД Л.П.Берия проявлял особый стиль работы – он понимал и принимал роль новых технологий, хитроумное и результативное ее использование.

Л.П.Берия  принял деятельное участие на этапе подбора научных кадров для Атомного проекта, фактически сделал исторически верный выбор в пользу И.В.Курчатова как ведущего научного исполнителя.

После исторических событий 5 и 8 августа 1945г. Применения американцами ядерных бомб в уничтожении японских городов Хиросимы и Нагасаки, когда очевидность атомного противостояния стала объективной реальностью и на горизонте отчетливо замаячил «крестовый поход против коммунизма»,  Л.П. Берия принял вызов и возглавил Атомный проект, взвалив на себя, кроме иных задач безопасности станы, - создание атомной бомбы.

Ход реализации проекта показал, что от идеи и ее продвижения до фактического результата – гигантская пропасть, преодоление многочисленных проблем, что не всегда учитывалось и принималось во внимание высшим руководством. Л.П.Берии рукотворно приходилось решать кадровые проблемы ученых-атомщиков и управления строительством реакторного завода, учитывать условия голода 1946 года и послевоенной разрухи, заниматься подбором строительных контингентов. Под его началом находились значительные трудовые ресурсы ГУЛАГа - в условиях послевоенной разрухи, пожалуй, - единственный производительный ресурс. В ходе строительства неоднократно возникали задержки  вследствие недостаточной организации труда и создания надлежащих условий для жизни людей, обеспечения средствами механизации труда и необходимым сырьем и материалами (например, в стране не выпускался особо чистый графит, необходимый для графитовых стержней реактора).

В ходе строительства выявлялись проблемы экономического плана - неэкономное расходование средств  при одновременно сниженных темпах их освоения. В условиях послевоенной разрухи и нехватки ресурсов – практически преступление, что тоже было под контролем руководителя военной отрасли страны Л.П.Берия.

Отдельной задачей в ходе строительства реактора , вспомогательных объектов и самого города атомщиков было обеспечение режима секретности, что тоже выливалось в решение организационной проблемы и кадровой в том числе.

Заслуга Л.П.Берии в реализации Атомного проекта состоит в том, что он сумел объединить работу многих людей в единое целое - от данных советских разведчиков, работы ученых атомщиков, проектировщиков и строителей, системы НКВД и защиты информации. Но главное, это возможно тогда, когда есть подлинный лидер. Берия им был. И тем, что Советский Союз ликвидировал атомную монополию США так быстро, мы обязаны его организаторскому и человеческому таланту.

Отдельных ремарок заслуживают сами дневниковые записи Л.П.Берия. Перед читателем предстает живой человеческий образ, а не придаток политической машины, каким преимущественно запечатлен  Л.П.Берия в менталитете современного обывателя, да и не только обывателя. События, изложенные в дневнике от первого лица, во многом перевернут и опровергнут  многочисленные лжефакты, которые захлестнули  исторические трактовки хрущевского периода, живые и по сей день.

Результатом ускоренных темпов строительства  практически «с чистого листа», в условиях необжитой тайги, приложением усилий человеческих ресурсов практически подневольного труда (а для многих это место на карте стало последней точкой в их жизни) за четыре года была решена оборонная задача мирового значения и начата новая страница в развитии экономики страны. Фактически, эти события стали точкой отсчета в развитии новой отрасли от народного хозяйства страны, которое в современной экономике превратилось в деятельность госкорпорации «Росатом» и его партнеров.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Источники и литература

Источники

I.                   Неопубликованные источники

 1.1.Муниципальный архив Озерского городского округа (МАОГО)

1.1.1. Ф.111.Оп.1.Д.1. Приказы начальника Челябметаллургстроя НКВД СССР и начальника строительства №859 МВД СССР за ноябрь 1945 г.№26 с от 10.11.1945 «Об организации строительного района № 11 и за март-декабрь 1946 г.) 10 ноября 1945-25 декабря 1946.

1.1.2. Ф.111.Оп.1.Д.10.Приказы №№251-499 Начальника Строительства №859 МВД СССР по производственной деятельности за июнь-октябрь 1947 г. На 401 листах.

1.1.3. Ф.111.Оп.1.Д.14. Распоряжения Начальника Строительства  МВД по производственной деятельности с 8 января 1947 по 20 октября 1947 г. На 172 листах.

1.1.4. Ф.111.Оп.1.Д.20. Приказы Начальника Строительства № 859 МВД СССР по производственной деятельности №№ 171-253. С 19 апреля 1948 по 16 июня 1948 г. На 126 листах.

1.1.5. Ф.117.Оп.1.Ед.Хр.3.Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы, 1997 г.

II. Опубликованные источники:

1.1.         Атомный проект СССР: Документы и материалы/ под общ. Ред. Л.Д. Рябева. Т.1.Ч..2.1998. Док.234.С.74

1.2.         Багина, С.С. Первенцу атомной промышленности – 60 лет : (Из истории создания ФГУП «ПО «Маяк»)// Архивный отдел администрации Озерского городского округа Челябинской области.

1.3.         Ентяков Б. Н. Автограф: [Судьбы заключенных, принимавших участие в строительстве ПО "Маяк"] // ПрО Маяк. - 2006. - 16 июня. С.4.

1.4     Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная

         бомба. 1945- 1954. Кн. 1. Москва-Саров, 1999. С. 565- 605.

1.5    Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная

 

III. Источники личного происхождения:

1.1.Неопубликованные источники личного происхождения:

1.1.1  . Овакимян Д.А. Воспоминания//личный архив автора.

1.2.Опубликованные источники личного происхождения:

 1.2.1.Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/Лаврентий Берия. – Москва: Яуза-пресс, 2015. –С. 864 . – (Запретные мемуары).

 1.2.2. Берия С.Л. Мой отец - Лаврентий Берия. – Москва: «Современник»,-1994г. – 432 с.

2.2. Материалы технического происхождения:

2.2.1. Кузькина мать. Атомная осень 1957 года [Документальный фильм] // Россия, 2011г.

2.3. Электронные ресурсы:

2.3.1. Разведка и создание атомной бомбы [Эл.ресурс.] //http://svr.gov.ru/history/stage06.htm (Дата обращения 23.01.2016)

2.3.2. Сталин: правда и ложь [Эл.ресурс] //http://stalinism.fatal.ru/juhray/juhray09.htm (Дата обращения  23.01.2015)

2.3.3. Первухин Михаил Георгиевич [Эл.Ресурс]

//https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B5%D1%80%D0%B2%D1%83%D1%85%D0%B8%D0%BD,_%D0%9C%D0%B8%D1%85%D... (дата обращения 22.01.2016)

2.3.4. Фитин Павел Михайлович [Эл.Ресурс]

//https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B8%D1%82%D0%B8%D0%BD,_%D0%9F%D0%B0%D0%B2%D0%B5%D0%BB_%D0%9C%...( дата обращения 22.01.2016)

2.3.5. Фанаберия [Электронный ресурс] // ru.wiktionary.org›фанаберия (дата обращения 26.01.16)

2.3.6. Кузнецов Виктор Николаевич «Лаврентий Берия – главный герой атомного проекта СССР»  [Электронный ресурс]  // http://vestnik-lesnoy.ru/lavrentij-beriya-glavnyj-geroj-atomnogo-proekta-sssr/  (дата обращения 10.02.2016)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Литература:

1.  Андрюшин  И.А, Чернышов А.К., Юдин Ю.А. Укрощение ядра.            

     Страницы истории ядерного оружия и ядерной инфраструктуры СССР.       

     Саров: «Красный Октябрь», 2003 г. – 481 с.

2.  Верный курс "Маяка" // Аргументы и факты. - 2010. - № 23. - АиФ-    

    Челябинск.

3. Гольдштейн Я.Е. Откровенно говоря. Воспоминания, размышления. Челябинск,1995. С.176-179.

4.  Гончаров Г.А., Рябов Л.Д. О создании первой отечественной

      атомной бомбы // Успехи физических наук. Том 171, № 1

5.  Горобец  Б.С.  (Серия «Наука в СССР: Через тернии к звездам»)

     Ядерный реванш Советского Союза. Судьбы Героев, дважды

     Героев, Трижды Героев атомной эпопеи. М.: «Красанд», 2014 г.  -  240 с.

6.  Горобец Б.С.   (Серия «Наука в СССР: Через тернии к звездам»)

     Ядерный реванш Советского Союза: об истории Атомного

     проекта в СССР. М.: «Красанд», 2014 г. – 345 с.

7.  Клепикова Ю.Б Наш Озерск от А до Я. Изд 2-е, доп. И перераб./  

      Клепикова Ю.Б., Чернецкая Г.А. – Челябинск: АБРИС, 2015 – 176 с .

8.   Коровин В.Ф. В логове « Кузькиной матери»/ проза/ В. Коровин – Челябинск:/ б.и./ 2010, - 152 с.:ил.

9.   Кремлев  С. Великий Берия.- М.: «Яуза-пресс», 2011г. – 864 с.

10.    Кузнецов В.Н. Цена свободы – атомная бомба/В.Н.Кузнецов. –   

       Екатеринбург: Полиграфист, 2005 – 272 с .

11.   Мухин Ю.И. СССР имени Берия. (Серия «Загадка 37-го года») М:  

       «Алгоритм», 2007 г. –  368 с.

 

12.  Немирный атом//Дилетант.- декабрь 2015-январь 2016. – №001 – 14-47 с.

13.  Новоселов В.Н. Выбор площадки и проблема отвода земли для  

     строительства плутониевого комбината № 817/ В.Н. Новоселов// Архивы   

     Урала. – 2013. - №17. – 226-230 с.

14.  Новоселов В.Н. и др. История Южно-Уральского управления  

      строительства/ В.Н Новоселов, В.С Толстиков, А.И Клепиков.–

      Челябинск: НИК,1998. – 416 с.

15.  Первушин А. Атомный проект: история сверхоружия. СПб:

       ООО Торгово-издательский дом «Амфора», 2015 г. – 448 с.

       Соколов Б.В. Берия. Судьба всесильного наркома.  М.: АСТ, 2008 г. –

       541 с.

16.  Прудникова Е.  Берия - последний рыцарь Сталина. М.: «Олма Медиа

     Групп», 2007г. - 362 с.

 17.  Харитон Ю.Б., Смирнов Ю.Н. Мифы и реальность советского

      атомного проекта. Арзамас-16 : ВНИИЭФ, 1994г. – 72 с.

---

[1] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи. Москва: Яуза-пресс, 2015 .

[2] Кузнецов Виктор Николаевич «Лаврентий Берия – главный герой атомного проекта СССР»  [Электронный ресурс]  // http://vestnik-lesnoy.ru/lavrentij-beriya-glavnyj-geroj-atomnogo-proekta-sssr/  (дата обращения 10.02.2016)

[3] Коровин В.Ф. В логове « Кузькиной матери»/ проза/ В. Коровин – Челябинск:/ б.и./ 2010.

[4] Там же.

[5] Берия С.Л. Мой отец - Лаврентий Берия. – Москва: «Современник»,-1994г

[6] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи. Москва: Яуза-пресс, 2015.

[7] Прудникова Е.  Берия - последний рыцарь Сталина. Москва: «Олма Медиа Групп», 2007г.

[8] Гольдштейн Я.Е. Откровенно говоря. Воспоминания, размышления. Челябинск,1995.

[9] Кремлев  С. Великий Берия.Москва: «Яуза-пресс», 2011г.

[10] Прудникова Е.  Берия - последний рыцарь Сталина. Москва: «Олма Медиа Групп», 2007г.

[11] Коровин В.Ф. В логове « Кузькиной матери»/ проза/ В. Коровин – Челябинск:/ б.и./ 2010.

[12] Новоселов В.Н. Тайны Сороковки. Екатеринбург: Уральский рабочий,1995.

[13] Круглов А.К. Как создавалась атомная промышленность в СССР. Москва: ЦНИИАТОМИНФОРМ, 1995.

[14] Новоселов В.Н. Атомное сердце России. Челябинск: Автограф, 2014.

[15] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи. Москва: Яуза-пресс, 2015 .

[16] Немирный атом//Дилетант.-декабрь 2015-январь 2016.

[17] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи. Москва: Яуза-пресс, 2015 .

[18] Берия С.Л. Мой отец-Лаврентий Берия/Москва:Современник,1994

[19] Муниципальный архив Озерского городского округа(далее МАОГО)

[20]  Ф.111.Оп.1.Д.1. за ноябрь 1945 г

[21] Ф.111.Оп.1.Д.10.за июнь-октябрь 1947

[22] Ф.111.Оп.1.Д.14. с 8 января 1947 по 20 октября 1947 г

[23] Ф.111.Оп.1.Д.20. С 19 апреля 1948 по 16 июня 1948 г.

[24] Овакимян Д.А. Воспоминания//личный архив автора.

[25] МАОГО.Ф.117.Оп.1.Ед.Хр.3.Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы, 1997 г.

[26] Кузькина мать. Атомная осень 1957 года[ Документальный фильм] // Россия, 2011г.

[27] Немирный атом//Дилетант.-декабрь 2015-январь 2016. – С.16.

[28] Новоселов В.Н. и др. История Южно-Уральского управления строительства/  Челябинск: НИК,1998 –С. 4.

[29]  Круглов А.К. Как создавалась атомная промышленность в СССР/ Москва: ЦНИИАТОМИНФОРМ, 1995 – С.17.

[30] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза-пресс, 2015 – С.313 .

[31] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза-пресс, 2015 – С.248 .

[32] Немирный атом//Дилетант.- декабрь 2015-январь 2016. – С.21 .

[33]Там же.С.21.

[34] Немирный атом//Дилетант.- декабрь 2015-январь 2016. – С.21 .

[35] Там же – С.22.

[36] Там же. С.22.

[37] Там же. С.22.

[38] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза-пресс, 2015 – С.335 .

[39] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза-пресс, 2015 – С.248 .

[40]Там же. С.248.

[41] Немирный атом//Дилетант.- декабрь 2015-январь 2016. – С.22-23.

[42] Новоселов В.Н. и др. История Южно-Уральского управления строительства/ Челябинск: НИК,1998 – С.5.

[43] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза-пресс, 2015 – С.297.

[44] Новоселов В.Н. и др. История Южно-Уральского управления строительства/ Челябинск: НИК, 1998 – С.4.

[45] Кузькина мать. Атомная осень 1957 года[ Документальный фильм] // Россия, 2011

[46]Первухин Михаил Георгиевич[Эл. Ресурс]//https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B5%D1%80%D0%B2%D1%83%D1%85%D0%B8%D0%BD,_%D0%9C%D0%B8%D1%85%D... (дата обращения 22.01.2016)

[47] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза-пресс, 2015 – С.313 .

[48] Фитин Павел Михайлович [Эл.Ресурс]// https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B8%D1%82%D0%B8%D0%BD,_%D0%9F%D0%B0%D0%B2%D0%B5%D0%BB_%D0%9C%...( дата обращения 22.01.2016)

[49] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза-пресс, 2015 – С.313 .

[50] Там же. С.313.

[51] Там же. С.313.

[52] Атомный проект СССР: Документы и материалы/ под общ. Ред. Л.Д. Рябева. Т.1.Ч..2.1998. Док.234.С.74

[53] Прим. автора

[54] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза-пресс, 2015 – С.331 .

[55] Там же. С.331.

[56] Там же. С.331.

[57] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза-пресс, 2015 – С.343 .

[58] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза-пресс, 2015 – С.333 .

[59] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 – С.338 .

[60] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С. 338 .

[61] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 – С.340 .

[62] Там же. С.340.

[63] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 – С.342 .

[64] Там же. С. 342-343.

[65] Там же. С.343.

[66] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.344 .

[67] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015  - С.345.

[68] Там же С.344.

[69] Прим. автора

[70] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.350 .

[71] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.345 .

[72] Прим.автора

[73] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.350 .

[74] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.351 .

[75] Там же. С 351.

[76] Там же. С.352.

[77] Там же. С.353.

[78] Немирный атом//Дилетант.- декабрь 2015-январь 2016. – С.37.

[79] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.356.

[80] Там же. С.356.

[81] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.353.

[82] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.354 .

[83] Там же. С.354.

[84] Немирный атом//Дилетант.- декабрь 2015-январь 2016. – С.37.

[85] РГАСПИ. Ф.558. Оп.11. Д.1128. Л.53/ http://sovdoc.rusarchives.ru/#showunit&id=51256 ( Дата обращения 15.02.2016)

[86] Разведка и создание атомной бомбы [ Эл. ресурс.] //http://svr.gov.ru/history/stage06.htm (Дата обращения 23.01.2016)

[87] Немирный атом//Дилетант.- декабрь 2015-январь 2016. –С. 38 .

[88] Там же. С.38.

[89] Кузькина мать. Атомная осень 1957 года[ Документальный фильм] // Россия, 2011

[90] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.360 .

[91] Немирный атом//Дилетант.- декабрь 2015-январь 2016. –С. 39 .

[92] Сталин: правда и ложь [Эл. ресурс] //http://stalinism.fatal.ru/juhray/juhray09.htm (Дата обращения  23.01.2015)

[93] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.364 .

[94] Там же. С. 364.

[95] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.362 .

[96] Кузькина мать. Атомная осень 1957 года[ Документальный фильм] // Россия, 2011

[97] Фанаберия[Электронный ресурс] // ru.wiktionary.org›фанаберия (дата обращения 26.01.16)

[98] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.362 .

[99] Там же. С.367.

[100] Кузькина мать. Атомная осень 1957 года[ Документальный фильм] // Россия, 2011

[101] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.372 .

[102] Там же. С. 373.

[103] Кузькина мать. Атомная осень 1957 года[ Документальный фильм] // Россия, 2011

[104] Там же. С.373.

[105] Там же. С.374.

[106] Новоселов В.Н. Выбор площадки и проблема отвода земли для строительства плутониевого комбината № 817/ В.Н. Новоселов// Архивы Урала. – 2013. - №17. – С.226-227

[107] Новоселов В.Н. Выбор площадки и проблема отвода земли для строительства плутониевого комбината № 817/ В.Н. Новоселов// Архивы Урала. – 2013. - №17. – С.227

[108] Муниципальный архив Озерского Городского Округа (МАОГО).Ф.1.Оп.1.Д.1.Л.1-2.

[109] Муниципальный архив Озерского Городского Округа (МАОГО).Ф.1.Оп.1.Д.1.Л.8.

[110] Новоселов В.Н. Выбор площадки и проблема отвода земли для строительства плутониевого комбината № 817/ В.Н. Новоселов// Архивы Урала. – 2013. - №17. – С.228

[111] Прим. автора

[112] Багина, С.С. Первенцу атомной промышленности – 60 лет : (Из истории создания ФГУП «ПО «Маяк»)// Архивный отдел администрации Озерского городского округа Челябинской области. С.3.

[113] Прим.автора

[114] Верный курс "Маяка" // Аргументы и факты. - 2010. - № 23. - АиФ- Челябинск .С. 4.

[115] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3.Л.60.

[116] Прим.автора

[117] Прим.автора

[118] Прим.автора

[119] Прим.Автора

[120] Прим.автора

[121] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3.Л.64.

[122] Там же. Л.61.

[123] Багина, С.С. Первенцу атомной промышленности – 60 лет : (Из истории создания ФГУП «ПО «Маяк»)// Архивный отдел администрации Озерского городского округа Челябинской области. С.3.

[124] Там же.С.3.

[125] Прим. автора

[126] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.381 .

[127] Там же. С. 381.

[128] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.383 .

[129] Муниципальный архив Озерского Городского округа(МАОГО).Ф.111.Оп.1.Д.6.Л.26

[130] Кузнецов В.Н. Цена свободы – атомная бомба/Екатеринбург: Полиграфист, 2005 – С.8-9.

[131] Новоселов В.Н. Создание Атомной промышленности на Урале/ Челябинск: УралГАФК, 1999 –С.91.

[132] Овакимян Д.А. Воспоминания//личный архив автора.

[133] Муниципальный архив Озерского Городского округа(МАОГО).Ф.111.Оп.1.Д.9.Л.68.

[134] Муниципальный архив Озерского Городского округа(МАОГО).Ф.111.Оп.1.Д.9.Л.69.

[135] Ентяков Б. Н. Автограф: [Судьбы заключенных, принимавших участие в строительстве ПО "Маяк"] // ПрО Маяк. - 2006. - 16 июня. - С. 4.

[136] Там же. С.4.

[137] Прим. автора.

[138] Там же. С. 4.

[139] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3. Л. 87.

[140] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.385 .

[141] Там же.

[142] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3. Л.87.

[143] Прим.автора

[144] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3. Л.89.

[145] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.385 .

[146] Там же. С. 385.

[147] Там же. С.385.

[148] Прим. автора.

[149] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3. Л.98.

[150] Муниципальный архив Озерского Городского округа(МАОГО).Ф.111.Оп.1.Д.9.Л.222-223

[151] Багина, С.С. Первенцу атомной промышленности – 60 лет : (Из истории создания ФГУП «ПО «Маяк»)// Архивный отдел администрации Озерского городского округа Челябинской области.С.3.

[152] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.391 .

[153] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.394 .

[154] Прим.автора

[155] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.394 .

[156] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3.Л.112.

[157] Прим. автора.

[158] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.395 .

[159] Муниципальный архив Озерского Городского Округа(МАОГО) Ф.111.Оп.1.Д.10.Л.154

[160] Прим.автора

[161] Муниципальный архив Озерского Городского Округа(МАОГО) Ф.111.Оп.1.Д.10.Л.155-156

[162] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3.Л.124.

[163] Муниципальный архив Озерского Городского Округа(МАОГО).Ф.111.Оп.1.Д.10.Л.325

[164] Муниципальный архив Озерского Городского Округа(МАОГО)Ф.111.Оп.1.Д.10.Л.137

[165] Муниципальный архив Озерского Городского Округа(МАОГО).Ф.111.Оп.1.Д.10. Л.164

[166] Там же.Л.164.

[167] Муниципальный архив Озерского Городского Округа(МАОГО).Ф.111.Оп.1.Д.10.Л.168

[168] Муниципальный архив Озерского Городского Округа(МАОГО)Ф.111.Оп.1.Д.14.Л.141

[169] Муниципальный архив Озерского Городского Округа(МАОГО).Ф.111.Оп.1.Д.10. Л.164

[170] Муниципальный архив Озерского Городского Округа(МАОГО).Ф.111.Оп.1.Д.10.Л.161

[171] Муниципальный архив Озерского Городского Округа(МАОГО).Ф.111.Оп.1.Д.10.Л.172

[172] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3 Л.124

[173] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3.Л.125

[174] Там же.Л.125.

[175] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3.Л.126

[176] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.400 .

[177] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3.Л.129

[178]  Клепикова Ю.Б. Наш Озерск от А до Я/ АБРИС, 2015 –С.41.

[179] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.400 .

[180] Клепикова Ю.Б. Наш Озерск от А до Я/ АБРИС, 2015 –С. 59.

[181] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3.Л.143

[182] Там же. Л.143.

[183] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.405 .

[184] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3.Л.144

[185] Там же. Л.144.

[186] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.407 .

[187] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3.Л.151

[188] Там же.Л.151.

[189] Там же.Л.151.

[190] Муниципальный архив Озерского Городского Округа(МАОГО) Ф.111.Оп.1.Д.20.Л.40-41

[191] Туров Г.И. Строители в создании первой атомной бомбы/ МАОГО: Ф.117,Оп.1,Ед.хр.3.Л.156

[192] Там же

[193] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.408 .

[194] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.413

[195] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.413

[196] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.425

[197] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.426

[198] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.428

[199] Багина, С.С. Первенцу атомной промышленности – 60 лет : (Из истории создания ФГУП «ПО «Маяк»)//    Архивный отдел администрации Озерского городского округа Челябинской области.С.3.

[200] Немирный атом//Дилетант.-декабрь 2015-январь 2016. – С.19.

[201] Прим. автора

[202] Берия С.Л. Мой отец-Лаврентий Берия/Москва:Современник,1994 –Глава 8.

[203] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015 –С.431 .

[204] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. Москва-Саров, 1999. С. 565- 605.

[205] Там же.С.46

[206] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 4. Москва-  Саров, 2003. С. 342.

[207] Берия Л.П. Сокровенные дневники и личные записи/ Москва: Яуза – пресс, 2015.С.436

[208] Берия С.Л. Мой отец-Лаврентий Берия/Москва:Современник,1994 –Глава 8.

Возврат к списку