Публикации

26.04.2016

Обычные герои из ЮУС

В муниципальном архиве Озерска хранятся документы, подтверждающие участие наших строителей в ликвидации аварии на ЧАЭС. Но сухой язык машинописи архивных дел не в состоянии передать состояние людей, оказавшихся в военных условиях через 40 лет после Войны.

Воспоминаниями о Чернобыле с работниками архива при встрече поделились ветераны Южноуральского управления строительства С.М.Беляков и А.И.Вельмин.

С.М.Беляков (слева) и А.И.Вельмин

Для справки:

Беляков Сергей Михайлович – в 1986 г. начальник района №1 Управления строительства № 605, майор, после командировки в Чернобыль – начальник СМУ-11, СМУ-2 ЮУС, заместитель главного инженера ЮУС, заместитель генерального директора ЮАЭС по строительству.

Вельмин Александр Иванович – в 1986 г. начальник участка 1-го района УС-605, после Чернобыля – начальник кровельного участка СМУ-8, планово-экономического отдела ЮУС, секретарь парторганизации ЮУС, начальник Управления службы заказчика администрации г. Озерска в 2001-2004 гг.

Е.Б.: Через 30 лет как вы для себя отвечаете на вопрос: зачем мы туда поехали?

А.И. Вельмин: А кто нас спрашивал?

С.М. Беляков: Тогда всё было по-другому. Как говорили: если не я – то кто?

Е.Б.: А вы бы поехали сейчас, случись нечто подобное?

В.: А как мы тогда поехали? Трепалин, начальник стройки, собрал нас 25 человек. Так и так, случилось. Нужно отобрать пять строителей, которые поедут в первую очередь. Беляков, Иванов, Большаков, Сосунов и Вельмин, который поедет секретарем парторганизиции. Мы приходим домой и говорим: всё, завтра уезжаем в Чернобыль. Медкомиссию прошли за один день. Закупили билеты до Киева, прибыли в Борисполь, потом на электричку до станции Тетерев. Здесь мы встретили 5 наших дозиметристов с «Маяка» и 5 девчат с УРСа.

Со станции Тетерев пошли пешком до пионерлагеря «Голубые озера». Трехэтажное здание. На втором этаже, а еще никого не было, выбрали комнату на пятерых, рядом – душ и кладовка. С этого началась наша новая жизнь. В этот же день «дозики» (дозиметристы) всё проверили и сказали: ходить только по асфальтовым дорожкам, земля заражена.

Е.Б.: Какая задача была перед вами поставлена?

В.: По сути – дезактивация территории.

Б.: У нас было задание – правительственная телеграмма: району № 1 поручается очистка кровли разрушенного реактора со стороны 4-го блока от выбросов, от твэлов. А до крыши-то еще надо добраться.

Приехали мы на автовокзал Чернобыля, только вечером привезли еду – сухой паёк: в полиэтиленовом пакете батон, консервы, лимонад, а открывать нечем. Ну ты, Беляков, начальник, иди ищи, чем открывать. Я оторвал металлическую ручку от окна, так мы поели. Встретили девушку-медсестру в чёрной робе, она грузила людей в вертолёты. Её там и забыли. Мы голодные и она голодная, совсем потерянный человек. Ей сказали, что за ней приедут и – забыли. Война же была. А мы её взяли на довольствие. Так она и осталась потом при медсанчасти.

В.: Начали искать базу, в первую очередь, нашли Сельхозтехнику (здание).

Б.: Нет, сначала ты начал искать проект, план здания – мы же строители, привыкли действовать по чертежам. Саня (Вельмин) принес синьку (чертёж), занимался техническими вопросами, а я перезнакомился с военными. Мы с собой привезли мешки со спецодеждой, в первую же вылазку всё загрязнили.

В.: В первый день нам сразу выдали кассеты-накопители.

Б.: Нет, нам дали сначала «карандаши» (дозиметры) на 1 рентген, а кассеты потом.

Е.Б.: Почему вы говорите «война»?

Б.: Потому что всё не так, совсем другое отношение ко всему. Там нет места мирному мышлению. Там нет понятия «распорядок дня». Круглые сутки – рабочие. Всё брошено. Вот пример. Мы решили приближаться к аварийной зоне. Первый пункт – автовокзал на расстоянии 14 км, затем Сельхозтехника – около 10 км и следующий – в Копачах, детский садик. Представляете, мы зашли – брошенные детские куклёшки, открытые шкафчики и пустота…

В.: А потом добрались до КПП в 240 м от завала 4-го блока. Поставили сами себе задачу – организовать здесь место дислокации. Зашли – радиация невозможная. Мне сказали: ты – секретарь парторганизации, ищи листовой свинец и обивай стены. На первом этаже, заосвинцовав окна, организовали пункт ожидания рабочих.

Б.: Подход был такой: задания давались без расписок и подписок.

В.: Сергей Михайлович, чтобы создать проект проведения работ, залез туда, где было 400 рентген в час.

Б.: Так было принято: первым должен идти начальник. Но у нас первым шел мой личный дозиметрист Юра Алексеев (ныне покойный), начальник службы «Д» завода № 20. Саня говорит правильно: когда мы дошли до 4-го ректора, прибор показывал 400 рентген, но я должен был своими глазами всё увидеть, чтобы знать, что делать. Вот я там и пробежал в 3-4-х метрах от завала. Пробежал и назад в 3-й блок. Потом уже только на БТРе проезжал без остановки. Продолжительность работ у завалов 4-го блока составляла несколько минут.

Сначала нам в помощь прислали солдат-двухгодичников. На работах как было: впереди бежит «дозик», затем прораб, а замыкающим старшина с лопатой. Говорю ему: бей по заднице, чтобы бежали быстрее, чтобы сохранить им жизнь. Солдаты же не понимали, что такое радиация: не пахнет, не чувствуется.

Е.Б.: Люди, кто работал рядом с вами, какие они были?

Б.: Нормальные, безотказные. Из тысяч людей, которых я там видел, всего двое я назвал бы трусами, их сразу было видно.

В.: Людей возили на смену на освинцованных «таджиках» (так мы называли автобусы, которые тогда выпускались в Таджикистане). Защита была нужна обязательна, проезжали территорию – «рыжий лес», где сосны стояли все жёлтые. На этом месте всегда «пробивало» насквозь. На объект ездили по два часа туда и два обратно.

Е.Б.: Вы уехали, потому что командировка закончилась?

В.: Длительность командировки была установлена 60 дней и максимальная доза 25 рентген.

Б.: Я лично уезжал из-под капельницы... Последний месяц два раза кололся. Первый раз, когда ехал от «Голубых озёр» до Иванкова. Мне стало плохо, смотрю – прямо в поле военная палатка, белый флаг и красный крест. Колол солдат так, что трещали мышцы, запомнил на всю жизнь. Второй раз – на 1-м блоке реактора. Старый дед-хирург столько на меня спирта потратил и говорит: «Сынок, тебе здесь делать нечего». А я ему в ответ: «Бать, приказ».

Е.Б.: Прошло 30 лет. Вы себя сегодня считаете героями?

В.: Нет.

Б.: Нет. Обычная работа, обычные люди.

Е.Б.: Детям и внукам своим вы рассказываете о Чернобыле?

В.: Только раз в году – в день памяти, 26 апреля. У меня дочь и сын работают на комбинате, они всё понимают.

Е.Б.: Вы сожалеете, что в вашей жизни был Чернобыль?

Б.: Это другая жизнь. Это как война и мир. Отношения между людьми совсем другие. Вот пример. Мы же строители. На оперативке, сами понимаете, что могло быть, ругались. Выходим – подаём друг другу руки: «Извини, был не прав». Кто сегодня так скажет? Над нашим КПП повесили красный бархатный флаг - я дал команду взять из красного уголка соседней пожарной части. Сказал: «Здесь Советская власть есть и будет всегда!». Затем история с магнитофоном. Люди приезжают: безмолвие, голубое небо, брошенные машины, а надо работать! Мы достали магнитофон, электрикам поставили задачу – дать напряжение и потом во время работы крутили магнитофон.

80 процентов бетона, который выпускала стройка, принимал наш 1-ый район, поэтому его прозвали гвардейским. Работы было много, людей много, работали круглосуточно. Система работала, как метро в Москве ходило.

Е.Б.: То есть во многом это была самоорганизация?

Б.: С нашего города прислали новый чистый бульдозер. По дороге разбили свинцовое стекло. Я говорю Сосунову: «Толь, иди ищи стекло». А он отвечает: «А где я его найду?». «Толь, тебе поручили? Вот иди и ищи!». Нашел. «А теперь иди и ставь!». Он: «Я что – механик?». «Иди, тебе поручено». Приходит: «Договорился, поставил».

-Выпил?

- Выпил.

- Стекло поставил?

- Поставил.

- Молодец!

Вообщем, что сам себе организовал – то твоё. На оперативках присутствовал старый Ефим Павлович Славский. Приезжал раз в десять дней и только он говорил добрые слова. Всё время повторял: «Только вы можете это сделать». А Усанов Александр Николаевич, замминистра нашего Минсредмаша по строительству, на ухо ему: «Хреново они работают…». Вот я предложил сделать первую несъёмную опалубку, нам нужен 60-тонный прицеп, который выпускали только в Челябинске. Усанов: «Я тебе дам прицеп! Сколько тебе нужно солдат?». А как получилось? Без идей никак. Там каждый изобретал. На месте нашли прицеп, сделали опалубку, использовали танки, монтажники варили трубы, по которым должен был пойти жидкий бетон. Доложили аж Горбачеву: «Минсредмаш начал лить». Дорога, которую мы залили перед реактором, была где-то около метра толщиной. Бетон гасил радиацию примерно в 10 раз. Так что мы для второй вахты создали более чистые условия.

Вот Вы говорите: герои - не герои. Однажды партийное собрание проводил секретарь ЦК КПСС: «Ребята, если вы победите – вы будете героями, а так – уйдёте в неизвестность…».

P. S. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24.12.1986 № 6248-XI за самоотверженный труд, проявленный при ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС и устранении её последствий, награждены: Беляков Сергей Михайлович -орденом Трудового Красного Знамени, Вельмин Александр Иванович - медалью «За трудовую доблесть».